И она никогда не выйдет замуж за короля падших ангелов и не будет править адом на земле.
Именно это пророчество было выжжено в его мозгу с начала времён. Он понятия не имел, кто существовал дольше, Лилит или Падшие, но они оба были из тех времён, когда время ещё не измерялось. Суровый судья, который изгнал род Азазеля и проклял их, был тем же самым, кто проклял первую человеческую женщину, причем проклял намного ужасней. Падшие были оставлены в покое, просто чтобы служить курьерами для душ между смертью и потусторонним миром, проклятые питаться кровью. Лилит была схвачена демонами и вынуждена возлечь с ними, и она исчезла.
Он слышал о ней ещё в средние века, она прокрадывалась во сны мужчин и оставляла их истощёнными и почти мёртвыми, оставляя младенцев безжизненными в их кроватках, но потом она снова исчезала в неизвестности. На этот раз она уйдёт навсегда, и Падшие продолжат свои бесконечные поиски Первого. Люцифер, Несущий свет, погребённый в живой тьме, ждёт их.
После смерти Сары, возлюбленной Азазеля, крепость Падших стала для него не убежищем, а тюрьмой, и он покинул Шеол в поисках демона, которому садистская Высшая Сила предписала стать его невестой. Уничтожить её означало бы уничтожить ещё один источник зла в этом проклятом мире и гарантировать, что это проклятие никогда не сбудется.
Стрелка спидометра поднималась, но дорога была пуста, и если он потеряет управление, то ничего не произойдёт. Ничто не могло убить его, кроме огня или другого потустороннего источника — Лилит, Нефилимов, ангельские силы Уриэля, которые больше походили на штурмовиков гестапо, чем на серафимов. Но никто не мог избавить его от этой боли, которая из невыносимой превратилась просто в оцепенение.
Он услышал неземной вой, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом. Он был слишком далеко — вряд ли он услышал Нефилимов, которые учуяли её запах и двинулись вперёд — но звук пронзил его разум, и он мог видеть её, спутанные рыжие кудри, бледную кожу и мягкий рот, испуганные глаза. Глаза, которые взывали к нему. Мягкий рот, который тронул его больше, чем он хотел признать.
Он ударил по тормозам.
Машину крутануло в клубящейся пыли и она остановилась боком на краю дороги. Он взмыл вверх, пробив металлическую крышу, словно она была из алюминиевой фольги, прямиком в быстро остывающий воздух.
Нефилимы уже приближались к опустевшему дому. Он проломил оставшуюся часть крыши, куски дерева и обломки упали вместе с ним, когда он приземлился в нескольких футах позади неё. Он быстро сложил крылья и двинулся к ней.
Она сидела совершенно неподвижно, и её глаза сосредоточились на нём, на ноже в его руке, когда он встал перед ней.
— Решил сделать это сам? — сказала она голосом, который не скрывал её страха.
Лилит ничего не боялась, даже смерти. Мог ли он ошибаться на её счёт?
Стоны и ворчание Нефилимов, когда они приближались к дому, были леденящими, и их зловоние предшествовало им, грязь разлагающейся плоти, древней крови и кишащих личинками органов. Она слышала их так же хорошо, как и он, и вся дрожала.
Он полоснул ножом по верёвкам. Выглянув в пустую раму окна, он увидел, как они приближаются. Он не сможет защититься от стольких, и может просто стоять там, ожидая, пока монстры заберут их обоих.
Не было времени на поиски ключа к замку, который удерживал её цепи. Он дёрнул, разорвав цепи, вытащил её из кресла и рванул вверх, в ночное небо, вслед им раздался вой Нефилимов в темноте.
Он легко приземлился на пустынном шоссе, её тело обмякло в его руках. Машина стояла там, где он её оставил, металлическая крыша откинута назад, словно внутри взорвалась петарда. Он усадил её на заднее сиденье и быстро сорвал кандалы, которые не успел снять. Её тонкие запястья и лодыжки были в крови — должно быть, она боролась после того, как он оставил её. Это не принесло бы ей никакой пользы — он специально использовал железные цепи. Только железо могло сковать демона, и она была беспомощна.
Но предположительно она этого не знала. Она утверждала, что ничего не знает о том, кем и чем она была, и разорванная и кровоточащая плоть казалась почти доказательством этого. Он сомкнул свои руки вокруг её лодыжек, такие утонченные, что он легко обхватил их. Он отпустил её, и они снова были гладкими и незапятнанными.
Он запнулся. В истории были времена, когда женщины носили многослойную одежду, и лодыжки считались одной из самых эротичных частей женского тела. В наши дни, когда всё выставлялось напоказ, о лодыжках забывали, но её ноги были хорошо сложены и удивительно возбуждали.
Это была Лилит, напомнил он себе, потянувшись к её окровавленным запястьям. Она была настоящей сиреной, заманивающей мужчин на верную смерть.
И тут до него донёсся тёплый, землистый запах её крови. Он отстранился, оставив её запястья исцелёнными, и присел на корточки, глядя на её безвольное тело, отрешенно облизнув свои пальцы. И тут он понял, что делает.
Он отпрыгнул в сторону, отплёвываясь, задыхаясь, пытаясь прогнать вкус, запах и соблазн её крови из своего тела. Он с трудом добрался до канавы у дороги, и его вырвало.
Было больно. Его тело боролось с ним, жаждало её успокаивающего бальзама, но он всегда контролировал эту свою странную человеческую плоть, и он опустошил себя от каждого следа её. А потом он встал, вытирая рот, и вернулся к ней.
Он понятия не имел, подействует ли на демона благодать забвения, но занес руку над её лицом, не прикасаясь, и позволил ей утонуть. На его длинных пальцах была засохшая кровь, её кровь, и он выругался.
Он втолкнул её внутрь машины, закрыл дверцу и забрался на переднее сиденье. Схватил бутылку с водой, со свистом глотнул её и снова сплюнул, затем вылил остаток на руки, стирая все следы её крови. И не его вина, что он всё ещё ощущал её.
Машина завелась достаточно легко, не обращая внимания на плохое обращение, и он снова выехал на дорогу. Он слышал приглушённый шум Нефилимов, кричащих от ярости, что им отказали в добыче. Они последуют за ним, а он не мог позволить
