Должно быть, она прочла в его глазах злость. Она встала, откинула волосы с лица и мелодраматично вздохнула. Она подошла к нему, остановившись в дверном проёме.
— Я тебя не боюсь.
— А должна, — сказал он.
"Лишь попробовать на вкус, просто предупредить", — сказал он себе сквозь туман желания. Значит, она знала, что грядет. И прежде чем она поняла, что происходит, он толкнул её к двери и прижался губами к её губам.
Я ЗАСТЫЛА В ШОКЕ, вынужденно. Его руки были на моих руках, заключая меня в плен. Его тело прижало меня к дверному косяку, а рот был жёстким, злым, карающим.
Я бы ударила его коленом по яйцам, но он был слишком близко, зажав меня между своим твёрдым телом и стеной. Я плотно сжала рот, гадая, смогу ли укусить его достаточно сильно, чтобы пустить кровь, и удивляясь, почему моё дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось. Это был не страх. Я сказала правду — я больше не боялась его. Я вспомнила его поцелуй на пристани, прилив желания, которое наполнило моё тело.
Такой же, как и сейчас. Мой пульс бешено бился, кожа горела, я была влажной и готовой. Я подумала: "К чёрту всё это!" — и открыла рот, с наслаждением принимая сладкое вторжение его языка, и я знала, что ждала этого, жаждала этого, сама того не зная. Я тосковала по нему, по моему врагу.
Его руки скользнули вниз по моим рукам к подолу свободной футболки, а затем вверх под футболкой, обхватив мою грудь в тонком лифчике, который я носила. Я чувствовала, как мои соски твердеют от его грубого прикосновения, и ненавидела это, ненавидела то, что хотела его, что нуждалась в нём так сильно, что мои ноги и руки задрожали, а он причинял мне боль…
А потом, когда я уже была готова сопротивляться, он смягчился, и поцелуй стал сладким ухаживанием, восхитительным искушением, и его длинные пальцы скользнули под тонкий лифчик, приподнимая его и отводя в сторону, и мне захотелось задохнуться от острого удовольствия от прикосновения этих пальцев к моей плоти.
Он поднял руки, чтобы обхватить мою голову, когда поцелуй стал ещё глубже, и я захотела снять одежду... сейчас же. Я хотела раздеть его догола и почувствовать его внутри себя, пульсирующего и настойчивого. Я чувствовала это, предвкушала это, чувствовала его и я вскрикнула ему в губы, когда небольшая кульминация поразила меня.
А потом меня грубо оттолкнули и я чуть не упала. Мои ноги были слабыми, резиновыми, и я хотела большего, хотела протянуть руку и умолять его, хотела всего плохого, невозможного и великолепного. Впервые на моей памяти, в любом из моих извращённых воспоминаний, я хотела секса, темноты и похоти. Из-за его толчка я чуть не ударилась головой о дверной косяк, но я увернулась. Я посмотрела ему в глаза и увидела в них презрение и ненависть, а желание, потребность исчезли. Мне хотелось съёжиться и умереть.
— Как мило, — сказал он едким голосом. — Если бы мы перешли на новый уровень, ты могла бы попытаться вызвать Полуночников, а я смог бы исчезнуть, но вряд ли они придут. У тебя нет выбора.
Я уставилась на него. Он чертовски хорошо справлялся со своим дыханием, но я чувствовала, как его на своём животе, возбужденного. Я не собиралась смотреть на его промежность, я не собиралась смотреть никуда, кроме его жёсткого, яростного лица, и его холодность проникала в меня так, что мне хотелось дрожать и сжиматься. Я прижалась спиной к деревянному косяку, чтобы не упасть, вздёрнула подбородок и ответила ему холодной улыбкой.
— Нет выбора? — эхом повторила я, принимая характерную фразу из его язвительной атаки. — Нет выбора в чём?
— Ты шлюха, — сказал он. — Ты существуешь, чтобы развращать человечество.
Я даже не вздрогнула. Это была ещё одна его ложь. Моя память может и была повреждена, но моё тело узнало с Рольфом разочарование и пустоту. Секс был необходимостью для мужчин и испытанием для женщин.
— Но ты же сказал, что ты не мужчина, — парировала я, не испугавшись. — Следовательно, ты неподкупен.
— Белох хочет, чтобы я это доказал.
— Доказал, что ты сопротивляешься моим так называемым уловкам? — я засмеялась, только слегка пошатываясь. — Ты уже доказал это, — я проигнорировала воспоминание о его эрекции, упершейся в меня. — Вряд ли это большое достижение. Я не красавица и не соблазнительница. Должно быть, сопротивляться мне довольно легко.
Он не сделал попытки подойти ближе, и моё сердцебиение начало замедляться. Мой рот горел от его поцелуя, и я хотела уйти от него.
— Ты знаешь, что тебе невозможно сопротивляться. Отрицание — это пустая трата времени.
Я не удержалась и снова рассмеялась. Идея была явно абсурдной.
— О, да? Почему это так?
— Ты знаешь это не хуже меня. Ты не просто какой-то обычный демон. Ты — Лилит, первая жена, супруга чудовищ, суккуб, который входит в мужские сны, та, кто душит новорождённых младенцев для удовольствия. Ты чудовище.
Его слова заставили меня похолодеть. Его лед, наконец, накрыл меня, поймал в ловушку, и я не могла говорить, не могла двигаться, не могла кричать, что он лжёт, когда я знала, что под всем этим была правда, где-то среди всей этой великой лжи.
Он не ожидал никакого ответа. Он видел шок в моих глазах, знал, что ему удалось добраться до меня.
— Иди спать, — сказал он. — Или я отведу тебя туда.
Угроза не должна была удивить меня, особенно после того поцелуя. Но это произошло, это потрясло меня до глубины души. Потому что я его презирала. И я охотно пошла бы с ним.
Не говоря больше ни слова, я оставила его смотреть мне вслед. Я ушла и спряталась. От него. И от существа, которым как я боялась, я была.
Глава 8
Я ЕМУ НЕ ПОВЕРИЛА. Конечно же, нет. С таким же успехом он мог бы назвать меня Джеком Потрошителем. Может быть, у меня и слабая память, но я бы знала, если бы была воплощением женского зла.
Ведь как ни странно, я помнила все эти истории. Источниками информации о Лилит были мифы. Лилит, Месопотамский штормовой демон. Ламия, предвестник несчастья, которая пожирала детей и сводила мужчин с ума, королева бесплодия и хищной сексуальности, королева ночи и
