Лилит тоже не будет обладать этой властью. Он докажет Белоху и себе, что её тело, всего лишь инструмент, который он может использовать и отбросить, что он никогда не станет жертвой соблазна сирены. Ей удалось это лишь на краткий миг. И это никогда больше не повторится.

Дом был таким же, каким они его оставили. Он не потрудился запереть его, ведь большинство жителей Тёмного Города держались от него подальше. Он пугал их, он знал это. Вероятно, они смотрели на него и видели яркий свет и вечное проклятие, но они не хотели ни того, ни другого. Обитатели Тёмного Города поклонялись истине, умеренности, влечению, а не желанию, аппетиту и голоду. Он и ему подобные были анафемой для обузданных нужд Тёмного Города.

Он никогда не задавался вопросом, кто и что населяет это унылое и печальное место. Это было королевство Белоха, место вне времени. И тени, которые развивались здесь, больше походили на потерянные души, чем на людей или демонов. Ему было плевать. Они не представляли угрозы ни для него, ни для его сородичей — ни даже Разрушители Правды, ни стражи Белоха, ни Полуночники. Они не могли покинуть это место, они просто существовали. Но даже здесь они не могли прикоснуться к нему. Они могли только прикоснуться к ней, потому что он привёл её сюда для их жестоких услуг.

Он чувствовал её запах. Он узнал её запах в тот момент, когда она вышла утром из дома, тонкий аромат её кожи. Он подумал, не испускает ли она брачный запах, не так ли она обрекла на гибель столь многих. Если так, то у него к этому был иммунитет. Он смотрел на неё и хотел её. Он знал это. Белох, должно быть, считает его дураком, если он не принял этот простой факт. Все должны хотеть Лилит, даже высохшая оболочка такого человека, как Белох.

Но, несмотря на то, что он хотел её, у него не было соблазна прикоснуться к ней или взять её, и он мог бы сделать это очень много раз. Это не зайдет дальше желания, и уж тем более действия. Он хотел её и не обращал на это внимания, как не обращал внимания на многие свои желания. Белох был дураком, думая, что он не сможет справиться с ней или своими собственными нуждами.

Он нажал на кнопки старомодного настенного выключателя в прихожей, включив тусклый свет, который только усиливал тени. Она нервно огляделась вокруг, как будто беспокоясь о том, что может скрываться в тени. Она была глупа. Единственное, чего она должна была бояться — это стоять рядом с ним. По крайней мере, до тех пор, пока он не отдаст её.

— Иди спать, — хрипло сказал он, отпуская её.

Его пальцы чувствовали тепло, почти обжигающее.

Он ожидал, что она убежит. Она и правда отступила назад, оказавшись вне его досягаемости. Но тут она нарушила молчание, и он мысленно застонал.

— Что имел в виду Белох? Почему ты должен бояться меня?

— Ты думаешь я боюсь тебя?

— Конечно, нет, — сказала она, прозвучав раздражённой. — Я удручающе безобидна. Тем не менее, он выразился так, словно между нами есть какая-то история.

— Нет, — сказал он, только наполовину солгав. — До прошлого года мы никогда не разговаривали, никогда не встречались. Большинство людей думают, что ты плод воображения.

— Как демоны и Нефилимы.

Он пристально посмотрел на неё. Она была совсем не такой, как он ожидал. Её защитная окраска не обманула его, когда он впервые взял её, но даже в своей настоящей форме она была далека от сексуальной богини. Грудь у неё была маленькая, бёдра изящные, подбородок упрямый, плотно сжатый рот, глаза полны то ли гнева, то ли страха. Он знал соблазнительниц — демонов и людей, существ, которые пытались заманить любого мужчину в свои лапы — и даже уступал пару раз, просто ради удовольствия.

Но Лилит не была похожа ни на сирену, ни на демона, которых он знал. Её одежда была простой и мешковатой, на лице не было ни капли краски, на ней не было никаких украшений. Казалось, что секс просто не был частью её жизни.

Но он знал, что это не так. Он знал, что под её унылой внешностью скрывается сердце хищника, хищника, готового разорвать мужчину на куски, как только она спарится с ним. Ламия, проклятый предвестник несчастья, Лилит, демон ветра, чудовище бурь. И его всё равно тянуло к ней.

— Твоя спальня в конце коридора, — напомнил он ей.

Ему нужно было, чтобы она ушла. Её запах сводил с ума, затуманивал, завораживал.

— Усталость прошла, — она вошла в гостиную, села и посмотрела на него своими тёплыми карими глазами. — Я хочу знать, что имел в виду Белох. Какого рода испытание, он надеется, что ты исполнишь?

Он позволил взгляду не спеша пройтись по ней. Он знал, чего ожидает Белох, бросив ему вызов. Он хотел, чтобы Азазель прикоснулся к ней, попробовал на вкус, уложил в постель. Азазель должен был трахнуть её, а затем доказать, что он может уйти от неё, передать её во власть Разрушителей Правды, а затем отпраздновать уничтожение ещё одного демона.

Он больше не мог обманывать себя. Они уничтожат её. В ней может и текла кровь демона, но она больше не могла менять форму. Теперь у неё было хрупкое человеческое тело женщины, которое сломается под руками Разрушителей Правды. И у него не будет другого выбора, кроме как отдать её им.

Он смотрел на неё, и его тело оживало, и он презирал её... и себя. Каждая реакция была предательством того, кем он был. Он мог бы сказать себе, что это просто её хитрость, её сила творила с ним это. Но он не грезил, его не накачивали наркотиками.

И он не собирался этого делать. Не сегодня, когда потребность вибрировала в его теле, и он хотел прижать её к стене и взять её. К завтрашнему дню он снова возьмёт себя в руки. К тому времени он уже мог бы уложить её в постель и уйти, не тронутый, не измененный. Он мог разоблачить демона единственным возможным способом, через акт секса. И она больше не смогла бы притворяться, что не знает, кто она такая.

Так бы и было.

— Иди спать, — хрипло сказал он. — Или ты пожалеешь об этом.

Она просто вскинула бровь,