— Осень… — Кирэлл бросил на нее сокрушенный взгляд.

— Это ванная комната? — она указала на дверь.

— Да, — ответил он.

— Тогда я пойду приму душ, — с этими словами она оставила его.

Кирэлл упал на кровать, ударив себя кулаком по лбу. Как он мог быть таким глупым?! Неужели пытался оттолкнуть ее? Он знал, как она относится к своей семье. Что чувствует, что подвела их. Но он не думал, что когда-нибудь напомнит ей об этом таким образом.

Она была права. Он был высокомерным. Он привык говорить и делать все, что хотел, с кем хотел, и никогда не беспокоился о том, как это повлияет на других. Он не мог так поступить с Осенью, потому что то, что касалось ее, касалось и его. Ему нужно было объяснить ей, что теперь он это понимает.

Поднявшись, он пошел сказать ей.

***

Осень вошла в ванную и обнаружила, что она совсем не похожа на те, к которым она привыкла на Земле. Во-первых, она была меньше, — наверное, так и надо, если вы путешествуете в открытом космосе, где пространство особенно ценно. На стене висело что-то маленькое и отражающее свет, но она не обратила на это внимания. Ей было все равно, как она выглядит. Там было что-то, что торчало из стены, и она предположила, что это туалет, и закрытое пространство, в котором она узнала душевую кабину.

Стянув через голову рубашку, Осень уже собиралась ее сбросить, когда вспомнила слова Кирэлла. Человек по имени Талфрин не только исцелил ее, но и был достаточно внимателен, чтобы позаботиться о ее нуждах. Она не собиралась отвечать на эту доброту небрежностью.

Она аккуратно сложила одежду и положила ее на узкий выступ в стене. Повернувшись, Осень вошла в душевую кабину и уставилась на то, что обнаружила.

***

— Сдвинь темную плитку справа от себя, — сказал Кирэлл и увидел, как она напряглась, услышав его слова.

Он вошел в ванную следом за ней, удивляясь, что душ все еще не работает, сняв штаны, прежде чем последовать за ней в блок. Увидев, что Осень смотрит на стену, Кирэлл понял в чем дело. Она не знала, как обращаться с аппаратом.

Осень толкнула и придержала темную плитку, и внезапно горячая вода хлынула ей в лицо. Вскрикнув, она отпрыгнула назад, наткнувшись на Кирэлла.

Кирэлл обнял ее, повернувшись так, чтобы его спина приняла на себя поток горячей воды, когда его рука потянулась назад, чтобы отрегулировать температуру.

— Прости, — прошептал он ей в волосы. — Я должен был сказать тебе, что чем дольше ты держишь плитку, тем горячее становится вода. Прости меня снова, моя Оз-ень.

Она медленно повернулась в его руках, держась за его плечи, и посмотрела на него, его широкие плечи закрывали брызги.

— Разве я уже не говорила тебе, что если ты решил войти в чей-то душ без приглашения, то должен хотя бы без ошибки произнести имя?

Она повторила слова, которые сказала ему в первый день их знакомства, но на этот раз в них не было ярости.

— Я знаю твое имя, Осень, но ты всегда будешь для меня «Оз-ень», потому что ты — мое сокровище.

— Да неужели? — спросила она с сомнением.

— Да! — он осторожно обхватил ее за талию и поднял так, что они оказались лицом к лицу. — Разве я тебе этого не доказывал? Ты сомневаешься в моей преданности тебе?

— Нет, — она обвила ногами его талию. — Я не сомневаюсь в твоей преданности мне, Кирэлл, но думаю, что ты сомневаешься в моей преданности тебе.

По вспышке в его глазах она поняла, что права. Внезапно она вспомнила, что он сказал ей раньше.

— Ты все еще думаешь, что я выберу другого. Кто-то вроде Дэка. Вот почему ты «отвлекся» на него.

— Да, — проворчал Кирэлл, его руки скользнули к ее бедрам, крепко прижимая ее к себе.

— Почему ты так думаешь? Я не знаю Дэка. Никогда даже не встречалась с ним. Он был с Кристи, а я была только с тобой. Ты рассказывал мне, как он хвастался тем, что был с Кристи, перед всеми, кто готов слушать. Он может войти сюда прямо сейчас, и я не вспомню, кто он такой.

— Ему лучше не приходить сюда, если он хочет жить, — прорычал Монстр. — Однажды он уже видел тебя голой. Я убью его, если он еще раз увидит тебя без одежды.

— Так вот что тебя отвлекло? То, что он увидел меня голой? — она не могла в это поверить.

— Да, и он смотрел на тебя с интересом, — признался он.

— Я не могу поверить, что он мог найти что-то «интересное» в том состоянии, в котором я была.

— Он видел тебя в форме дракона и понял, что ты — Высшая.

— Значит, на самом деле он интересовался не мной, а той, кем я была.

— Да.

— Ну, это меня просто злит.

Кирэлл увидел, как в ее глазах блеснуло серебро, и его собственный гнев исчез. Он почти почувствовал жалость к Дэку, когда они с Осенью оказались лицом к лицу. Она могла сжечь его. Кирэлл в другое время с удовольствием бы посмотрел на огонь Осени.

— Прости за слова о твоей семье, Осень. У меня не было намерения расстраивать тебя. Похоже, я на самом деле высокомерен. Я и не думал, что ты не захочешь поехать на Монду, не захочешь сделать мой дом своим домом.

— Это потому, что ты Черный Прайм и привык добиваться своего, — она медленно провела ладонями по его рукам, обхватив его шею.

— Так и есть, — согласился он.

— А тебя расстроит, если ты перестанешь быть таким?

— Каким? — спросил он. — Высокомерным?

— Я не сомневаюсь, что ты всегда будешь высокомерным, Кирэлл, и хотя это может раздражать, — она одарила его дразнящей улыбкой, — я не могу представить тебя другим.

Наклонившись вперед, она поймала его нижнюю губу зубами.

— Тогда каким же? — его слова были рассеянными, так как она продолжала покусывать его губу. Его руки сжались на ее бедрах, член начал твердеть.

— Ты больше не будешь Черным Праймом, когда я заявлю на тебя свои права.

— Что? — он оторвался от нее, потрясенно глядя.

— К этому придется привыкнуть, — она погрузила пальцы в его шелковистые пряди. — У тебя не будет этих красивых волос. Я буду скучать по ним.

Кирэлл не мог поверить, что ее волнует цвет его волос.

— Меня не волнует цвет моих волос, Осень, и я бы сбрил их налысо, если бы это означало, что я твоя пара.

— Ты уверен? — она слегка улыбнулась ему, обхватив ногами его талию и слегка потянувшись, чтобы ее соски задели его грудь. Она почувствовала, как его член начал твердеть, когда она прикусила его губу, и он продолжал становиться все толще. — Мне бы очень не хотелось, чтобы ты делал что-то, к чему