— Нет, — пожал плечами Талер.
Она вздохнула и повторила:
— Ты слишком молод.
Через пару дней всем троим предстояло поехать в Нельфу, столицу империи Малерта. Там, в переплетении узких окраинных переулков, супружескую пару Хвет ожидали очередные переговоры с теми, кто платил Сопротивлению за все его дела, честные и не очень. Талер не раз и не два советовал, прикрываясь шуточным тоном, что честные дела давно пора прекратить; имперцам не любопытна идея даровать пощаду кому-либо, они жаждут проливать реки крови, смешивая с ними голубую океанскую воду. Отец привычно отмахнулся, мать проворчала свое заученное «слишком молод» — и сообщила, что с такими-то взглядами Талеру придется провести вечер в таверне или гостинице, пока родители будут заняты.
— Я уже не маленький, — сердито бормотал он. — И никакие таверны меня больше не пугают. Подумаешь, куча всяких идиотов, зато хозяин продаст мне пива, если я дам ему пару золотых монет…
— Тебе тринадцать, — сурово попенял господин Хвет.
— Мои ровесники-простолюдины в свои тринадцать работают мастеровыми, — спокойно парировал юноша. — И пьют вовсе не пиво, а кое-что покрепче и повкуснее.
— Если ты о самогоне, то я вынужден тебя разочаровать. Он не вкусный, — флегматично пожаловался ему отец. — Я был бы рад, если бы ты попробовал его не в таверне, среди чужаков, а дома, чтобы я видел итоговый результат. Клянусь, тебя разнесет, как дрожжевое тесто по миске, о которой забыл наш дорогой господин повар.
Помощник господина повара, невысокий парень в колпаке и с половником, сдержанно хохотнул. Господин Хвет не требовал от прислуги ничего, кроме своевременных трапез, чистоты и прилежности; император на его месте выгнал или перевешал бы добрую половину тех, кто работал в особняке. И повар, и его помощник, и прочие нанятые мужчиной люди прекрасно об этом знали — а потому ценили его гораздо выше, чем обычно прислуга ценит своего хозяина.
— А вот и не разнесет, — как-то неуверенно произнес Талер. — Я сильный.
— Спорим? — приподнял брови господин Хвет.
Юноша был готов согласиться, но его мать решительно встала и скупым жестом пресекла все дальнейшие разговоры.
Из хижины госпожа Стифа вышла побледневшей, словно старуха устроила ей допрос. Поправила меховой воротник — зимнее пальто, вероятно, подарил кто-то из ее клиентов, — и пробормотала:
— Госпожа Доль обещает, что все будет хорошо.
— Вы ужасно доверчивы, — хрипло пошутил ее высокий спутник.
Ему явно было неуютно у запертой деревянной створки, на холоде, вдали от обитаемых улиц; посиневшие от холода пальцы новый знакомый госпожи Стифы сжимал на ремешке сумки, а кончик носа и подбородок обмотал шарфом.
— Я… бесконечно вам благодарна, — обратилась к нему женщина. — Если бы не вы, мой сын бы уже умер.
Он помолчал, словно бы оценивая эти слова. Бросил, не глядя на Стифу:
— Я рад, что сумел хоть кому-нибудь пригодиться.
— Ну что вы такое говорите, — женщина слегка замешкалась, и ее собеседник горько, совсем по-человечески усмехнулся, хотя в его зеленых радужных оболочках Стифе на мгновение померещилось вкрадчивое звериное выражение — так наблюдает за своими жертвами голодная гарпия, так следят за своими игрушками-людьми высшие демоны. Преодолев себя, она добавила: — Знаете, как я испугалась, когда выбежала на пустую площадь, и попросить о помощи было не у кого? Если бы не вы, я бы сошла с ума от страха, а мой малыш…
Стифа пошатнулась и как-то болезненно, немного испуганно закрыла побелевшими ладонями низ живота. Колени у нее подогнулись, и она рухнула бы в снег, но высокий зеленоглазый человек поймал ее за локти и удержал.
— Что случилось? Вам дурно?
Женщина шевельнула пересохшими губами, но не сумела выдавить из себя ни звука. Высокий человек нахмурился, наклонился к ее светлым волосам и прошептал, не смея повысить голос:
— Это… она? Что за плату она взяла?
Госпожа Стифа дернулась, словно бы от удара, и на ее ресницах заблестели тщетно скрываемые слезы. Да, она была согласна отдать старухе что угодно, лишь бы та спасла ее сына. Согласна, и все-таки — не готова.
— Мою дочь, — едва слышно сказала она. — Еще не рожденную мою дочь…
Повисла тишина — глубокая, звенящая, как после полуночного удара колокола. Высокий человек на секунду закрыл свои зеленые измученные глаза, а Стифа присела на край лавочки, занесенной ледяным покрывалом снега — та стояла под закрытыми ставнями, чтобы в теплые или чересчур одинокие дни старуха могла любоваться далеким силуэтом города.
— Это справедливая, — подала голос работница таверны, — цена.
Высокий человек отвернулся:
— Справедливости нет на этой земле.
Больше они и словом не обмолвились, пока не распахнулась деревянная дверь, и старуха не показалась на пороге. Мальчика она прижимала к себе, словно он был ее, а не госпожи Стифы, ребенком — тот безмятежно спал, размеренно и ровно дыша, и его нисколько не потревожил ни морозный ветер, чуть-чуть соленый и какой-то терпкий, ни сдавленный выкрик матери.
— В ходе работы я была вынуждена забрать кое-что еще, — криво усмехнулась колдунья, — но, поверьте, такие мелочи вашему сыну все равно не понадобятся. Главное, что он жив.
— Да, — бестолково подтвердила госпожа Стифа. — Да… спасибо вам, спасибо огромное…
Старуха покладисто отдала ей мальчика, провела скрюченным пальцем по его светлым — таким же, как у женщины, — волосам и добавила:
— Хороший малыш. Да, старенькая Доль видит: потрясающе талантливый. Много чего добьется, и, когда вырастет, не будет сидеть у красивой девочки на шее. Да, — повторила она, — Боги свидетели — этому ребенку повезло родиться под такими же звездами, как и…
Она запнулась, будто кто-то извне запретил ей называть имя подобного своего клиента, и, шаркая, пропала в полумраке хижины. Створка сама собой заскрипела, отсекая старуху от мира живых людей — и все же напоследок высокий спутник госпожи Стифы успел заметить алые пятна у стола и кресла, кусок вырезанной кожи и что-то коричневато-красное, небрежно отброшенное прочь.
Прошли годы.
Мальчик выздоравливал медленно и тяжело. Много спал, постоянно кутался в теплые шерстяные одеяла, обожал малиновый чай и практически не выходил из дома. Госпожа Стифа снимала набор комнат неподалеку от своей таверны, чтобы в случае чего явиться на зов хозяина не только быстро, но и при полном параде. Чистый передник, скромное платье с маленьким вырезом, сквозь который проглядывала разве что стальная цепочка с крупными широкими звеньями, подаренная отцом ребенка в те короткие пару
