Последним взял слово Гвоздь. Он с почти незаметным латышским акцентом медленно и спокойно рассказал, как лучше производить штурм вагона поезда. Для вящей убедительности представил план-схему вагона люкс, показал, как стоит забегать с двух сторон, зачищать территорию, пока двое прикрывают стрельбой по окнам с каждой стороны. Ираклий долго сосредоточенно кивал, затем поднял руку:

— Эсли эсть взрывчатка, пачэму нэ жахнуть пасильнэе?

— Взрыв нужен исключительно чтоб остановить поезд и отвлечь внимание. Пока части охраны побегут в голову состава, мы сможем налететь на нужный нам вагон. К тому же, после взрыва и выжить можно, мало ли, везение. После пули в голову — нет.

— Ээээ, пули, туды-суды. Рубить галава нада, шоб точна.

Гвоздь вздохнул и выругался на латышском. Затем продолжил:

— Ещё вопросы есть?

— А не лучше бы ворваться в вагон скопом с «лимонками» и ружьями, устроить дикую пальбу во всё, что движется, кидая в купе гранаты, а потом тикать? Зачем по окнам палить-то?

— Затем, Арон, что это только в тире мишени статичны. Живой человек от тебя с дробовиком наперевес драпать будет, как только может. В том числе и в окно горазд выскочить, это люди такие. А так мы их в любом случае достанем, куда бы они ни рыпнулись.

Контрразведчик хмыкнул про себя. Затем, Арончик, что охрана вся будет на насыпи со стороны коридора. Те, кто будут там по окнам палить, отвлекут удар на себя, пока главные действующие лица сделают своё дело и покинут вагон через окна на другой стороне. Машины тоже, скорее всего, там будут ждать. В голове пронеслись слова Рихтера, брошенные им про испанских коммунистов: «Бойтесь идейных, Михаил, бойтесь идейных. Для них все — расходный материал на пути к цели».

Побарабанив пальцами по столу, Шлаевский задал вопрос:

— А не маловато нас для такого дела? Барышни, как понимаю, медсанчасть. Пара человек на машинах. Остаётся нас ровным счётом пять штук, если даже дамы за рулём и семеро — всё равно в притирочку. Учти, что на поездах сейчас, будь то банковский или литерный, фараонов минимум по четыре на вагон, все при оружии, опытные.

— Нормально, проходим. Если план все освоят и будем действовать согласованно, то прорвёмся. К тому же нечего тянуть и ещё людей искать, а с нами на месте ещё один товарищ будет, отменный стрелок.

— Что за товарищ? И где он сейчас?

Гвоздь и Войцех переглянулись. Лицо блондина снова сильно дёрнулось.

— Да так, не важно. Парень проверенный, боевой. Ни разу не подводил. Да и какая разница, кто и где, важно, что «свой».

— Не люблю работать с незнакомыми.

— Перед акцией познакомитесь.

Контрразведчик кивнул и умолкнул. Похоже, вот он, связной с загадочным «Йозефом», а, может, и он сам. Что ж, так просто на него не выйти, ладно.

Поскольку больше ни у кого вопросов не возникло, Войцех сказал всем расходиться и собраться завтра в это же время в этом же месте. Будет обсуждение плана нападения.

Когда все разошлись, Шлаевский побродил немного по городу, дабы сопровождавший его Арон замёрз и подустал, а после направился прямиком в «Распущенный бутонъ», как будто случайно выйдя из переулков чётко напротив борделя.

Притон занимал трёхъэтажное строение во дворах в сторону от Яузского бульвара. Как однажды выразился Рихтер: «не то „лучший из худших“, не то „худший из лучших“, но притон запомните, пригодится». Так на так, бордель был известен на всю Москву как место сбора отменного сброда от беглых каторжников до опустившейся в край богемы. Самое же главное достоинство притона было в том, что его владелец сдавал комнаты и проституток не только на любое время, но и любой компании, лишь бы платили, никогда не задавая вопросов.

Без десяти час ночи офицер пересёк порог этого прекрасного заведения, осмотрелся и сел за барной стойкой. Выпил, поискал глазами Арона — тот ютился в углу, пытаясь не замечать лежавшую на столе обнажённую морфинистку с огромными грудями. Михаил подошёл к нему, приветливо похлопал по плечу:

— Арон, поди, замёрз провожать меня от явки? Устал?

— Да я так, пройтись решил. Забрёл сюда, вот и встретились.

— Ну-ну. Да я же «свой», понимаю, что Войцех до конца не доверяет, страхуется. Правильно делает, так и надо, меня Тавр тоже до дела не сразу допустил... В общем, чтоб между нами не было обид, держи пятак и отдохни как следует, малый. Я сам собираюсь тут полночи быть точно, а то и дольше, посмотрим. И не хочу, чтоб меня под дверью караулили. Лады?

Арон помялся немного, утёр нос рукавом шинели и пристально посмотрел в лицо Шлаевскому. Потом кивнул, взял купюру и отправился в комнаты с первой попавшейся девкой. Контрразведчик удовлетворённо вернулся за барную стойку, заказал ещё бурбона.

Неожиданно рядом возник высоченный хорунжий в папахе и бурке. Почесал густую бороду до груди, хмуро глянул на Михаила сверху вниз, постучал пальцем по барной стойке:

— Як пойло?

— Не жалуюсь. Как девицы?

— Хороши. Особенно Марлен, что в тридцать втором. Ух, знатная шлюха, знатная. Я таких прежде только в Туле видал... А, ну к чёрту, пойду на второй заход. Бывай, хлопчик!

Казак хлопнул контрразведчика по спине и пошёл вверх по лестнице. Шлаевский пару минут ещё посидел, допил бурбон и направился следом. У комнаты номер тридцать два коротко оглянулся по сторонам и тихо приоткрыл дверь, прошёл внутрь...

В постели проститутка во всю симулировала оргазм, изображая бурную ночь с любовником. У окна в нетерпении прохаживался уже знакомый хорунжий, заложив руки за спину. Напротив него, скрестив ноги по-турецки, на ковре сидел служащий железной дороги с коротенькими усиками и в крупных очках. Прислонившись к стене, бородатый одноглазый ветеран курил папиросы. Он и начал разговор:

— Михаил, докладывайте, что там у Вас. Только кратко и по делу, я не хочу тут долго торчать, меня дома ждут.

— Внедрение прошло успешно. Хорошо организованная ячейка, за главного Войцех, Катажина — его сестра, её роль пока не совсем понятна. Похоже, есть информатор от Йозефа или он сам, точно сказать не могу. Готовят нападение на поезд, скорее всего, покушение, но конкретики в разговоре избегают. Пока всё.

— Ай молодца! Так держать, Шлаевский!

Хорунжий приблизился:

— Младший лейтенант, что по ячейке? Когда брать?

— Брать никоим образом не стоит пока, рано. Лучше всего, думаю, накануне акции или непосредственно перед ней, иначе спугнём. Осторожные черти.

— Принято. Состав?

Шлаевский достал портсигар, затянулся папиросой:

— Разномастный. Арон, отчисленный студент из инженерно-технической, опасности не представляет. Аполлинария, влюблённая дура из медичек, вряд ли умеет стрелять. Ираклий, он же «Маршал», бывший