При этом целовать Михаил не спешил, лишь в ожидании смотрел девушке в глаза. Подпольщица оглянулась на входную дверь, несколько мгновений поборолась сама с собой, а затем обняла лицо офицера руками и впилась ему в губы страстным поцелуем. Контрразведчик крепко обнял Катажину, после же долгого поцелуя аккуратно отстранил, подхватил на руки и понёс на кровать в соседнюю комнату.

Уложив полячку на перину и скинув пальто с пиджаком, Шлаевский начал целовать ей левую руку. Поднялся по предплечью, перескочил на шею. Наконец, их губы снова соприкоснулись, а руки контрразведчика нащупали застёжку платья. Покончив с ней, Михаил стянул с девушки тёмно-зелёный бархат и положил его на стул, погасил керосинку и начал расстёгивать рубашку. Нежные тонкие пальцы заскользили по торсу офицера вниз, снимая брюки. Шлаевский слегка подтолкнул Катажину, оказался сверху и медленно пошёл поцелуями от подбородка до груди, освободил её от лифа, немного поласкал и продолжил спуск, дойдя до ступней и стянув с девушки панталоны. Улыбнулся и стал двигаться в обратном направлении, прислушиваясь к интенсивному дыханию полячки. Побыв сколько-то внизу и услышав её первые стоны, контрразведчик прижался лицом к часто вздымающемуся животу девушки, вырвал ласками груди негромкий вскрик из своей партнёрши и слился с ней...

Проснулся Шлаевский от нежного поцелуя. Протёр глаза: Катажина лежала на боку, подперев голову, и с улыбкой смотрела офицеру в глаза, запустив пальцы левой руки в волосы на груди мужчины. За окном начинало светать. Михаил поцеловал девушку и попробовал притянуть к себе, но она его остановила:

— Не стоит. Иначе я не смогу себя сдержать.

— И что в этом плохого?

— Эх... Войцех скоро придёт. Я это чувствую. Тебе пора собираться и уходить. Пожалуйста, не подставляйся.

Контрразведчик вздохнул. Нехотя встал, собрался. Уже в прихожей обнял подпольщицу за талию и горячо расцеловал в лицо, задержался на губах. Катажина со вздохом отстранила от себя любовника:

— Я же сказала, тебе надо уходить. Пожалуйста, не мучай меня.

— Эх... Ладно... До вечера, drogi.

— До вечера... Хотя, постой. Михаил — твоё настоящее имя?

Шлаевский улыбнулся:

— Tak. А что?

— Буду молиться Богородице и за тебя тоже. Чтобы ты не погиб.

Офицер ничего не ответил, лишь, не отводя взгляд от её лица, задержал на несколько мгновений руку Катажины в своих и крепко сжал. Девушка начинала стремительно краснеть. Чмокнула контрразведчика в губы, открыла дверь. Когда он уже сделал шаг за порог, вдруг притянула к себе и быстро прошептала на ухо:

— Это безумие, но если Войцех сегодня ночью уйдёт — я поставлю на окно лампу. Приходи. Прошу тебя.

После вытолкала на лестничную площадку и захлопнула дверь. Михаил с минуту пораскачивался на каблуках с блаженной улыбкой, затем встряхнул рыжей шевелюрой и поспешил скрыться. За углом дома он чуть было не встретился с Войцехом и Малпой, но оба были настолько пьяны, что даже не заметили, как перед ними некий рыжий господин нырнул в открытый подъезд. Шлаевский выдохнул и направился в центр. Ему чертовски хотелось напиться и побыть наедине с самим собой...

***

На этот раз «ставка» прошла быстро. Гвоздь рассказал план, потребовал от каждого повторить свою диспозицию и действия, после сел на место и уступил слово Войцеху. Лидер кратко напутствовал собравшихся, акцентировав внимание на важности их акции для чёрного дела и великих последствиях, которые оная будет иметь, однако ничего нового о том, что им предстоит, так и не сказал. Затем скомандовал всем разойтись и быть готовыми со дня на день «к большому делу».

Шлаевский проверил, не следит ли кто за ним, и, убедившись в отсутствии таковых, занял удобную наблюдательную позицию на чердаке дома в паре кварталов от явки, предварительно вооружившись складной подзорной трубой. В начале второго ночи заветный огонёк появился в окне седьмого этажа и офицер устремился к возлюбленной.

Как только он постучал, дверь распахнулась и контрразведчика буквально выдернули с лестничной площадки внутрь квартиры. Катажина даже не дала ему сказать хоть какое-то вразумительное приветствие, сразу потянула в спальню, по пути раздевая. Уже оказавшись в постели, Михаил перехватил инициативу в свои руки и набросился на девушку. Слышать их можно было даже в доме напротив...

В предрассветных сумерках пробуждение скрасил поцелуй. Понимая, что его ждёт, Шлаевский постарался не затягивать и поскорее убраться, потому что расставание давалось офицеру чертовски тяжело. Катажине тоже: девушка долго не хотела его отпускать в прихожей и чуть не заплакала.

Выйдя из подъезда и посмотрев по сторонам, контрразведчик никого не заметил. Решил подождать в уже знакомом ему укрытии. Минут через семь-восемь мимо прошёл Войцех с неизвестным Михаилу субъектом в сером плаще и шляпе: мужчины бурно спорили о чём-то на польском. Попрощавшись со своим приятелем около нужного подъезда, Войцех направился в квартиру к Катажине, а его знакомец, оглянувшись, проследовал восвояси. Следом не отставал Шлаевский.

Проводив незнакомца в сером до нумеров на Малой Калужской и прикинув по окнам квартиру, контрразведчик через дворы вышел на Донской монастырь и решил срезать путь через кладбище. Вдруг его окрикнули со спины:

— Стой, сабака!

Офицер развернулся и тут же получил в живот, да так, что согнулся пополам. Повезло, что Рихтер весь прошлый год гонял подчинённого на ринге и Михаил научился держать удар. Заняв оборонительную стойку, контрразведчик присмотрелся к нападавшему: Маршал, зло ухмыляясь, достал из-за пазухи нож:

— Думаэшь, самый умный, да? Ираклия не абманэшь, у нэго чуйка. К Катажинэ в пастэл пралэз, гад, можна сказат, у минэ увёл, так ишо и шпионит будэшь?

— Ираклий, не стоит. Ты неверно понял...

— Всё я вэрна понял. Ща рэзать тибя буду, лэгавый.

На последних словах грузин сделал резкий выпад в живот Шлаевскому. Офицер увернулся и стал кружить вокруг нападавшего, надеясь его измотать и нащупывая в кармане нож-кастет. Следующие пять ударов лишь рассекли воздух, шестой, нацеленный в шею, контрразведчик остановил грамотным блоком своим клинком, ответным джебом попал Маршалу в плечо. Ещё трижды был звон стали о сталь, несколько раз Михаил уклонялся, прежде чем смог как следует отбить очередной выпад, перегруппироваться и метким кроссом справа попасть противнику в зубы.

Ираклий отшатнулся, встряхнул головой. Ощупал левой рукой рассечённые губы, сплюнул кровь и осколки выбитых кастетом зубов. Краснея от злости, посмотрел в лицо офицеру:

— Ну, сука, мама нэ узнаэт. Я кавалэрист Будённаго, гавна ты такая!

Удары посыпались на Шлаевского градом. От большей части он уклонялся, продолжая двигаться по кругу и выматывая соперника, несколько парировал. Один особенно меткий выпад распорол контрразведчику пальто. Вдруг Михаил подскользнулся и на долю секунды потерял равновесие. Грузин воспользовался этим и ухватил оппонента за воротник, резко