изящной позолотой их ни покрой! Какими узорами ни укрась! А рабославный храм такое же орудие духовного гнета, как щипцы. Ни малейшей разницы между ними нет!

— Правильно! — послышалось из толпы — Храмы построили на деньги народа, чтобы врать народу и грабить народ!

— Чтобы наши предки работали на барщине!

— Чтобы крепостные не роптали, когда помещики их продают на рынках! Вот для чего эти храмы!

— Нечего их жалеть!

— Да — продолжил Крылов, стараясь вернуть выступление в русло, чтобы успеть сказать все — Вы правы, ребята. Когда народ подымется на борьбу в следующий раз, мы вырвем с корнем все эти сорняки, не в пример революционерам прошлого. Их великодушие было совершенно неуместным. Негодяи тогда затаились, потом окрепли, а теперь душат нас всех…

— Верно говоришь!

— Ребята, мы отвлеклись на этого чертова Гоноврухина. — напомнил Вася, перекрывая шум — Но дело-то не в нем А дело в том, что всякие подонки, воры и фашисты называют 'моралью' ярмо рабства! И нам навязывают эту мораль!

— Тупость!

— Идиотство!

— Бред!

— Долой! — послышались голоса снизу.

— Друзья! — уверенно продолжил оратор, чувствуя поддержку собравшихся — 'Мораль' нужна этим сволочам, чтобы запрячь нас в их телегу, чтобы мы ее тащили! В 'морали', которую придумали эти негодяи, нет логики! В ней нет и крупицы разума! Только традицией — безумной и средневековой — подкрепляют эти мерзавцы те моральные догмы, которые желают навязать нам!

Голос подростка хрипел от ярости.

— Им верно служит рабославная церковь — продолжил Крылов — та, что ссылала ученых в монастыри на медленную смерть, сжигала на кострах книги и людей, в том числе детей! Подбивала уголовников на межнациональные погромы! Оправдывала преступления монархии! Проклинала народных героев-бунтарей! Приветствовала войска фашиста Хитлера… Она душит и гасит свет разума! Эта преступная организация — вернейшая опора режима! Именно ей поручено 'окармливать' нас бредовой духовной сивухой!

— Не позволим вернуть темные века!

— Не ученых надо жечь на кострах! Самих жрецов жечь!

Последнюю реплику, как легко догадаться, подал самый младший — одиннадцатилетний Владик. В таком возрасте прямолинейная детская логика еще не замутнена ложным состраданием к негодяям, и терпимостью к тому, чего нельзя терпеть. Но отчего-то этот метод мышления взрослые именуют 'детским максимализмом'. Видимо, причиной тому — конформизм поколения отцов.

— Рабсийский патриотизм — чеканил меж тем Крылов — еще одно орудие негодяев! Подражая фашисту Хитлеру, правители убеждают нас, что у нас с ними общие 'национальные интересы'…

Снизу раздался смех…

— Общие интересы! С теми, кто нас душит и грабит! — распалялся оратор — недавно началась новая война! Они считают, что мы должны покорно идти на убой, ради прибылей рабсийских монополий! Ради тирана Медвежутина, убившего сотни жителей столицы на пути к власти!

— Долой тирана!

— Судить!

— Он за это ответит!!! — над толпой взметнулись кулаки

— Не-пре-клон-ный разрыв! — рубил Крылов — Разрыв с их моралью! С патриотизмом! С религией!! Вот чем мы ответим негодяям на новый закон! Ребята! Неформалы! Среди вас есть художники и музыканты, писатели и поэты! Ладно, пусть! Пусть под угрозой репрессий мы снимем нашу яркую одежду. Пусть облачимся в предписанные нам унылые серые костюмы… Но мы ударим угнетателей ножом в спину!

— Ударим в спину!

— Месть!

— Отплатим сволочам!

— Душители мысли! Гады!

— Ударим там и тогда, когда они этого не ждут! — решительно воскликнул Крылов — Ребята! Пишите стихи и рассказы, зовущие к сопротивлению! Сочиняйте песни протеста! Рисуйте картины с бунтарскими сюжетами! Тайно распространяйте их!

— Конечно!

— А что нам еще остается?

— Да мы от власти камня на камне не оставим!

— А вы — продолжил Крылов, повернувшись к первым участникам кружка — Вы, те кто хочет быть учеными! Разоблачайте сказки о религиозных 'чудесах', цифрами и формулами! Вы, будущие изобретатели — кому, как не вам, отплатить за поругание науки, основанной на материализме? Отомстим за поругание Истины! Вы знаете пиротехнику, вы сумеете вывести из строя любой аппарат, стоящий на вооружении рабсийской тирании! Так пользуйтесь же этим — устраивайте диверсии!

Внизу раздался одобрительный ропот.

— Все, кто страдает от истязаний родителей, от эксплуатации богачей, от тирании властей, от муштры милитаристов… От всех видов гнета, освящаемого церковью, моралью и прессой… Дадим отпор душителям!!!

— Отпор!

— Война насмерть!

— Рвать лгунов и мерзавцев!

— Не смиримся с моралью злодеев!

— Не дадим себя обмануть! — бушевала толпа подростков

Вслед за Крыловым, на камень взобралась Оксана Кондратьева — они учились в одном классе.

— Ребята! — воскликнула она — Хорошая новость! Наши защитники, бойцы Союза Повстанцев, недавно казнили в Моксве депутата Остолопова!

— О-о-о!

— Ура!

— Слава повстанцам! — что есть силы, рявкнул длинноволосый Витька

— Этот подонок мечтал закутать нас в древние одежды, и восстановить в Рабсии сословия! — возмущенно звенел голос Оксаны над буйной толпой.

— Пусть кровью умоется!

— Чтоб у него челюсть сгнила!

— Ребята — продолжила она — я уверена, что депутат Гоноврухин заслужил такую же судьбу!

— Верно!

— Истребить весь род его!

— Не позволим повернуть историю вспять!

— Смерть тиранам!

— Нет средневековью!

— Нет— морали рабства! Да— морали бунта! — выкрикнул Крылов

— Свобода или смерть!!!! — слились в едином порыве голоса собравшихся.

— Что-то вы чересчур расходились, ребята. — голос учителя Зайцева был чуть насмешлив. Его благообразная фигура и спокойный тихий голос неотразимо подействовали на буйную ватагу. Впечатление было таким, будто в жарко натопленную комнату вошел путник, покрытый инеем. С неожиданной ловкостью забравшись на камень, Зайцев заметил, по-прежнему негромко: — Я тут подошел, послушал… Понимаю конечно ваши чувства… Новый закон, мягко говоря, не мед… Но вы, друзья, что-то непонятное удумали… Какие диверсии? Вы хоть представляете, что вам за это будет? Нет. Если вы хоть чуточку уважаете мое мнение…

Тишина вокруг была такая, что пение цикады в траве казалось оглушительным — мнение любимого