Удар был отражен шлемом, а Добрыня еще и успел срезать часть булавы. Срезанный пласт был огромен, при ударе от него полетели острые осколки. Добрыня ощутил, как чиркнуло по телу, по лицу. Там, где волшебная кольчуга спасла тело, боль была терпимой, а вот щеку обожгло, как огнем.
«Думать надо в другой раз», – яростно подсказывал себе Добрыня. Однако теперь знал, что Кощей вооружен палицей из крепкого кремня. Сейчас Бессмертный склонился, и Добрыня видел сквозь гущу тумана его темное неподвижное лицо, видел, как открылась в довольном оскале черная пещера пасти. И если меч может разрубить его тело, то булава слишком крепка, чтобы так просто ее разрушить.
– Ты всего лишь кусающийся червяк! – глухо неслось из этой пасти. – Ты лягушка, возомнившая себя бойцом.
Добрыня поднялся, посмотрел вверх и поудобнее перехватил рукоять меча.
– Тот, кто первый в бою начинает оскорблять противника, уже проявил свою нерешительность! – крикнул он зычным голосом.
Видел, как снова на него с высоты валится огромное оружие. Мечом можно и не отвести, лучше сдержаться и смотреть, отвести удар отражением. И получилось! Палица не долетела до него, снова ушла вверх.
Кощей взвыл, когда почувствовал, как рука с палицей уносится обратно, повинуясь силе отражения. А кладенец опять подрубает ноги, они крошатся, вынуждая великана рухнуть на колени. Добрыня с разбега в невероятном прыжке пролетел почти возле белых глазниц и чудом не поразил одну из них: лишь сверкнуло светом волшебного меча… но достать не сумел. Кощей тотчас попытался поймать его, как ловят досадную мошку, однако промахнулся, издал глухой рык – будто лавина в горах обрушилась.
В стороне, стараясь не упасть от сотрясения земли, творила заклятие Малфрида.
– В единый миг, в миг отлета души приди ко мне в руку, сохранись, стань моим…
Глаза ее горели, а из задергавшегося горла уже вырывались не человеческие слова заклинания, а клокочущие звуки – казалось, целое болото лягушек заквакало громко. Так она творила заклятие на языке земноводных, потом замяукала кошкой, затрубила оленем, зарычала медведем, а там и заскрипела старым деревом. Все, что есть в мире, выходило из груди чародейки, она повторяла заклинание, чтобы все силы услышали ее и помогли. Она шумела волной, свистела ветрами, гудела пламенем. Если Кощей уловит творимое ею волшебство, он отвлечется от Добрыни, он поймет, что она задумала, и сделает все, чтобы уничтожить ее. Но тогда случится то, чего она опасалась, – ее сильный ловкий сын сможет победить Бессмертного, но при этом сам станет им же.
Однако Кощею сейчас было не до сторонних чар. Добрыня наседал на него не переставая, задел по локтю, опять ноги подрубил и сразу отскочил, переводя дыхание. И неожиданно заметил, что обе конечности Кощея вдруг стал удлиняться, вновь расти мощными столбами. Нет, так Бессмертного не свалить. Значит, нужно добраться до горла. Как поется в песнях, как сказывают волхвы: чтобы свалить нежить, надо пересечь ей жилу духа в горле. И для этого Добрыне следует отрубить громадную голову этого великана. Но поди же еще доберись до нее.
Огромный Кощей был неуязвим, однако и не так быстр, как человек. Когда Добрыня прыгал, перескакивая с утеса на утес, он только успевал обернуться, наносил удар туда, где витязя уже не было. В пылу схватки они давно удалились от заваленной землей Смрадной реки, сражались у высоких гор, исчезали в плотном тумане.
Малфрида невольно двинулась следом, продолжая творить заклинание. Ей надо было их видеть, надо было не упустить нужный миг.
– Ты слишком близко к ним, – расслышала она голос Мокея. – Лучше я подойду, я подскажу, а ты не прекращай колдовать, не останавливайся!
Он сделал несколько шагов туда, где маячила огромная тень великана, где порой вспышкой сверкал меч-кладенец. Мокей прикрывал собой Малфриду, в руке его подрагивал острый каменный тесак. Его единственный глаз следил за происходящим, видел, как настигает Добрыню гигантский силуэт, как тот уворачивается, отступает, чтобы потом опять напасть. Какая же в нем смелость!.. И каким маленьким он кажется подле этого великана!
Булава Кощея врезалась в уступ, где только что стоял витязь. Все содрогнулось, покатились камни, попадали деревья, из трещин потекли подземные реки. Добрыня изловчился и с диким криком обрубил удерживающую палицу длань Кощея. Она покатилась по склону, но и обрубком Кощей так ударил Добрыню, что тот полетел куда-то в сторону, ушибся о скалы, захлебнулся от боли и удушья. Казалось, ни вдохнуть, ни выдохнуть.
А Кощей уже грохочет, приближаясь, клубятся и разлетаются вихри тумана, несет вонючим трупным смрадом. И совсем близко его темное лицо, шарят, сверкая мертвой белизной, пустые, но все замечающие глаза.
Добрыня взмолился. Он был не самый преданный Христу верующий, да и не мог он быть услышан в этой мути тем, к кому взывал. Но у него вдруг появилось ощущение, что он уже не один, что его кто-то поддерживает и подбадривает. И он рванулся, прыгнул из последних сил, оказался на плече как раз склонившегося великана. Одной рукой Добрыня ухватился за выступ рогов шлема Бессмертного, другой с яростным криком рубанул по горлу великана. Кладенец врезался в толстую и твердую, как чешуя, шею, застрял. Такого Добрыня не ожидал. А Кощей вдруг замер, не шевелился, словно чего-то ждал.
Добрыня вспомнил слова Мокея: если Бессмертный начнет поддаваться… Но что бы там ни было!.. И он рванул застрявший клинок, пытаясь высвободить его. Сам еле удерживался на качающемся великане. Ну же, еще усилие – и он избавится от Кощея, избавится от… своего деда. Вовек бы его не знать!
А Малфрида еще говорила, чтобы он не забывал, что перед ним его дед! Вот сейчас он… Но опять вспомнилось, о чем предупреждал кромешник, и уже занесенный для удара меч-кладенец дрогнул в его руке, словно сама рука была готова изменить своему хозяину. Проклятье! Так он должен биться или загадки разгадывать?
Где-то внизу Мокей протянул Малфриде каменный тесак.
– Сейчас! Все получится.
Его голос прозвучал на удивление спокойно. И это придало сил испуганной, умолкшей от страха чародейке. Она резко ударила по своей раскрытой ладони каменным острием, брызнула кровь. Ее волосы взвились, из горла вылетел крик, почти вопль, однако закончившийся словами:
– Своей кровью заклинаю, своей кровью призываю… Ко мне на сохранение. В единый миг поддаться и быть спасенным!..
Она еще колдовала, когда Кощей, уже с почти наполовину перерубленной шеей, вдруг очнулся, перестал медлить и, стремительно схватив Добрыню свободной рукой, стал сдавливать. Неуязвимая кольчуга сперва сдерживала невероятную мощь каменной десницы великана, потом стала поддаваться, и
