Он дотронулся до руки, как будто ее легкое нажатие плечом могло действительно сделать ему больно. С настороженным выражением лица он указал подбородком на ветхий дом, стоявший на углу.
– Я же говорил, мы соседи. Вроде как.
«Точно», – подумала Хендрикс, кивая. Она вспомнила, как он говорил что-то о том, что живет в доме прямо за ней.
– Может, нам стоит соорудить телефон, который делают из пустых жестяных банок? – пошутила она. – Знаешь, как в старых телешоу? Соединяешь консервные банки нитками, и получается… что-то получается, короче.
Она осеклась, нахмурившись. Он снова зашагал, отвернувшись от нее.
– Ага, как скажешь, – ответил он.
– Это была шутка, – сказал Хендрикс, снова догоняя его. – Потому что сейчас у всех есть мобильные телефоны. Зачем бы тебе мастерить телефон из жестяных банок?
– Не у всех есть мобильный телефон. – Он сделал ударение на слове «все» и бросил взгляд в ее сторону, явно показывая, что она ляпнула бестактность. Она почувствовала, что покраснела.
– Извини, – пробормотала она. Хендрикс не совсем понимала, почему он так холодно разговаривает и за что она извиняется. Вчера ночью он был более приятным в общении.
Она прочистила горло, решившись на еще одну попытку.
– Что-то я не видела тебя в школе.
Он слегка нахмурился.
– Ну, я могу придумать десяток тысяч других мест, в которых предпочел бы очутиться вместо этой чертовой дыры.
– Ого, парень, который одевается во все черное и ненавидит школу. Оригинально.
– Не знал, что меня будут проверять на оригинальность в это прекрасное утро четверга. – Он остановился и повернулся к Хендрикс, пытливо взглянув на нее своими темными глазами.
– Тебе что-то надо?
Хендрикс почувствовала, как что-то внутри екнуло. Она внезапно ощутила себя косноязычной.
– Я… я просто хотела сказать привет.
Он не улыбался.
– Привет.
Хендрикс прикусила губу. Почему ей казалось, что он ее оценивает? Пытается решить, стоит ли она его времени?
Это из-за того, во что она одета? Она посмотрела на себя. Надо признать, она не слишком думала о своем наряде этим утром. Джинсы-бойфренды были нынче не в моде, но это были настоящие «Ситизенс».
Грейсон говорил ей, что ему нравится, как они свободно держатся на ее бедрах. Конечно, он также отметил, что ей следовало носить что-то облегающее сверху, иначе это выглядело «небрежно».
Хендрикс надела джинсы-бойфренды со старой спортивной толстовкой и парой потрепанных «вэнсов». Она даже ничего не сделала с волосами, скрученными в пучок на макушке и все еще мокрыми после душа.
Они были почти одного роста. Он всего на несколько сантиметров выше, чем Хендрикс. На таком близком расстоянии она могла видеть легкую россыпь веснушек на его носу. Они никак не соответствовали черной футболке и потрепанной кожаной куртке. Веснушки придавали его лицу выражение уязвимости.
Она отвела глаза.
– Ладно. Увидимся. А может и нет, ты же ненавидишь школу и не говоришь, как тебя зовут.
Она отвернулась от него, пытаясь идти достаточно быстро, чтобы оставить его позади, не будучи абсолютно уверенной в том, что делает. Ей показалось, что она почувствовала на себе его взгляд. Это вызывало у нее странный трепет, но она не хотела доставлять ему удовольствие, оглядываясь назад. Пусть он смотрит, как она уходит.
Она удалилась уже на полквартала, когда он окликнул ее:
– Эй! Постой.
Поколебавшись, Хендрикс обернулась.
Он медленно подошел к ней, не удосужившись ускорить шаг, и это заставило ее почувствовать себя полной дурой из-за того, что она так торопилась убежать от него.
Он дождался, пока они снова не поравнялись, и спросил тихим голосом:
– Кто-то… кто-то ночью кричал в твоем доме?
Кровь отхлынула от лица Хендрикс.
– Я… я увидела паука, – выпалила она.
– Паука, – повторил он. Похоже, он ни на грамм не поверил ей.
Хендрикс всмотрелась в его глаза, ее сердце неровно билось. Выражение его лица ничего не выдавало, но она чувствовала, что пробудила в нем интерес. Его заботило то, что случилось прошлой ночью. Заботило больше, чем он хотел, чтобы она знала.
– Как тебя зовут? – снова спросила она.
Он задержал на ней взгляд, достаточно долгий, чтобы она подумала, что он может ответить. Затем достал смятую пачку из кармана куртки и вытащил сигарету.
– Знаешь что? – сказал он, вставляя сигарету между зубами. – К черту эту школу.
И прошел мимо Хендрикс, направляясь обратно по тротуару туда, откуда шел.
Глава 8
Рейвен была в шоке.
– Хендрикс, пожалуйста, скажи мне, что парень, о котором ты говоришь, не Эдди Руис!
Занятия только что закончились, и они сгрудились вокруг шкафчика Порции, ожидая, когда та освежит помаду. Какой-то парнишка, которого Хендрикс не узнала, промчался по коридору мимо нее, и ей пришлось отшатнуться в сторону, чтобы избежать удара рюкзаком по лицу.
– Осторожнее, Гэвин! – закричала вслед ему Порция, не отрывая глаз от мутного зеркальца, прикрепленного к внутренней части дверцы ее шкафчика. Паренек крутанулся, продолжая бежать задом наперед, и состроил им извиняющуюся гримасу, прежде чем выскочить из школьных дверей. Порция зарычала от раздражения и пробормотала:
– Грубиян.
– Эдди Руис, – пробормотала Хендрикс, рассеянно наблюдая, как Порция подправляет макияж, следя за тем, чтобы помада не выходила за контуры губ. Она никогда не видела, чтобы кто-то, кроме блогеров на Ютубе, уделял так много времени губной помаде. Это зрелище завораживало ее.
Она покачала головой и повернулась к Рейвен.
– Его так зовут? А мне он не сказал.
– Ну, совершенно очевидно, он не сказал бы тебе. Вероятно, для него было облегчением обнаружить в этом городе кого-то, кто еще не знает, кто он такой. – Порция фыркнула и закрыла помаду колпачком. – Боже, он, наверное, дрочит на тебя прямо сейчас.
– Это отвратительно, Порция, – сказала Рейвен, и Порция улыбнулась, явно довольная собой.
– Подождите, а кто он такой? – спросил Хендрикс. – Почему он не хочет, чтобы я знала его имя?
– Эдди из очень неблагополучного района, – объяснила Порция, – но не как в этих секси-фильмах из восьмидесятых. А прямо совсем по-жесткому.
– Он сказал, что живет буквально в двух шагах от меня, – сказала Хендрикс.
– Ну, неблагополучный район в метафорическом смысле. Тебе просто следует держаться подальше от него. – Рейвен пошарила в своем рюкзаке и через мгновение вытащила рутбировые [11] леденцы «Дам-дам». – Поверь мне, тебе не понравится его печальная история.
Она осторожно развернула леденец и сунула его в рот. Порция поморщилась и спросила:
– Где ты вообще это взяла?
– Я сегодня утром была у врача.
– Что за врач может прописать конфеты?
Хендрикс не мешала им пререкаться. Она перевела взгляд на школьные двери, скрытые прической Порции, разыскивая во дворе знакомый черный-в-черном прикид Эдди. Но, конечно, она не могла его там увидеть. Он же сегодня так и не пришел занятия.
«Я могу придумать десяток тысяч других мест, в которых предпочел бы очутиться вместо этой чертовой дыры», – сказал он ей. Ну, по крайней мере, теперь она поняла почему. Неудивительно, что она никогда не видела его в школе.
– Там серьезные проблемы у всей семьи, – говорила Порция, когда Хендрикс
