Который, расправившись с картиной окончательно, вспыхнул в последний раз и стал затухать. Еще немного и темнота снова завладела всем домом. Прошло какое-то время, показалась луна, и зал снова засиял сатанинским светом, осветив в центре всего этого падшего великолепия величественную женскую фигуру в белом. Чья-то легкая тень скользнула по полу, перешла на стену с висящими на ней картинами, прошлась по бледному лицу графини и, добравшись до разбитого окна, выпорхнула на улицу.
В распахнутые двери зверь видел еще, как по залу в дьявольском хороводе сразу же после этого, оставив на время свои картины-домики, закружили в своих воздушных, словно сотканных из неба платьях, очаровательные белые фрейлины, окружив стоящую в центре их хоровода первую из них — их Королеву, которая тоже увидела зверя и смело двинулась к нему на встречу. Фрейлины проводили её до дверей, но на улицу выходить не стали, остались там, в темноте зала, с любопытством продолжая наблюдать за происходящим как бы со стороны.
Королева же тем временем уже приблизилась к скалившемуся волку и осторожно положила ему руку на морду. Тот предупреждающе зарычал, но головы не убрал. Тогда она, подобрав подол своего изумрудного платья, опустилась перед ним на колени и заглянула в его черные, дьявольские глаза. Что она там увидела кроме черноты и звериного блеска, не известно, но только это исчадие ада, этот монстр, этот зверь вдруг завилял своим лохматым хвостом и, ни с того ни с сего, лизнул её прямо в нос своим шершавым, слюнявым языком. Раз, потом, осмелев, еще раз и еще…
— Боже мой, собака, — женщина нежно обхватила его за шею руками и устало прижалась лицом прямо к его грязной лохматой морде, — что ты здесь делаешь? Столько лет, собака, боже мой… Где же тебя столько лет носило? Разве ты не знал, зверюга, что мне без тебя было очень и очень плохо, как ты вообще посмел оставить меня на растерзание всем этим скотам?
Слезы текли по её щекам, но она их не замечала. Она все шептала ему что-то на ухо и шептала, а слезы все текли и текли. Зверь дергал ухом и молча сносил все ее упреки. И чего расстраиваться, наверное, недоумевал он, ведь он же теперь рядом с ней, и ей больше нечего бояться. Недоумевал, не понимал, да и не мог понять этот пес, давно уже превратившийся в хищного волка и утративший веру во все то человеческое, что когда-то, очень давно его окружало, что это, может быть, были первые слезы радости той девчонки, с которой его разлучили еще в детстве и за все то время, которое он без неё скитался во вселенной…
ЭПИЗОД ПОСЛЕДНИЙ
По материалам столичной прессы: «…Это произошло в воскресенье на перегоне между станциями «Павелецкая» и «Добрынинская». Машинист на полном ходу выпал из кабины.
Труп с проломленной головой 48-летнего машиниста столичного метро нашли посреди пути в пятидесяти метрах от станции «Павелецкая». Поезд же самостоятельно проследовал дальше до станции «Добрынинская», где в 15.56 благополучно и остановился. Пассажиров спасла только система безопасности метрополитена, остановившая поезд самостоятельно…»
Сработала система безопасности. А что, могла и не сработать? Взбредет же в голову! Тень незаметно скользнула по застывшим глазам несчастного и исчезла в глубине тоннеля. Никто из присутствующих здесь людей этого даже не заметил. А если кто и заметил, то все равно не придал этому значения. Ну — скользнула, ну — исчезла, мало ли их, теней этих, под землей бродит…
Еще на месте трагедии нашли вырванный из книги грязный и мятый листок с каким-то стихотворением. Скомканный, он валялся немного в стороне, и его тоже к делу не пришили, правильно решив, что оно, это стихотворение, к делу совсем не относится. И действительно, какое оно ко всему этому могло иметь отношение? Никакого…
Рассказывал мне странник, что в пустыне,
В песках, две каменных ноги стоят,
Без туловища с давних пор поныне,
У ног — разбитый лик, чей властный взгляд,
Исполнен столь насмешливой гордыни.
Что можно восхитится мастерством,
Которое в таких сердцах читало,
Запечатлев живое в не живом,
И письмена взывают с пьедестала:
«Я— Озимандия, Я — царь царей,
Моей державе в мире места мало.
Все рушится. Нет ничего быстрей,
Песков, которым словно не пристало,
Вокруг развалин медлить в беге дней».
Перси Биши Шелли 1817 г
ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
— Вот на этой грустной ноте я и хочу закончить эту печальную историю, — экскурсовод, немолодая уже дама, отвернулась от портрета надменной аристократки и посмотрела на свою немногочисленную аудиторию. — Граф не пережил трагедии вскоре после трагической гибели единственной дочери скончался. Художника же, написавшего эту великолепную картину так и не нашли. Поговаривали, что это именно он её и убил, но сие так же осталось бездоказательным.
Экскурсовод закончила свой рассказ и пригласила слушателей пройти дальше в следующий зал.
— Красивая, — рассматривающая портрет посетительница вздрогнула и обернулась. Сказавший это, молодой человек тоже не спешил двигаться дальше за всей экскурсией. — Вы не находите, — продолжил он дальше, глядя на холодное лицо графини, — что эта рисованная особа чем-то похожа на вас, можно сказать, что одно лицо?
— Нисколько, — незнакомка бросила на него быстрый взгляд и заспешила быстро к выходу.
— Девушка, — парень последовал за ней. — А вам не кажется, что мы с вами уже когда-то встречались?
— Нет, не кажется.
— Тогда давайте попробуем. Вы такая красивая и одна…
— Думаю, что не стоит, — отказалась красавица, ускоряя шаг — Все равно из этого ничего хорошего не выйдет.
— А может все же попробуем? Я бы тоже написал ваш портрет, который, уверяю, оказался бы не хуже того, которым вы только что любовались.
Быстрый шаг сменился на бег, но парень тоже не отставал, неожиданно застыв как вкопанный в дверях, увидев впереди бежавшей нечто, что его и остановило — большого черного пса, в предупреждающем оскале клыков поджидающего его внизу парадной лестницы. Спустившись, она потрепала пса меж ушей и двинулась уже не спешащей походкой с ним дальше по алее вдоль пруда. Больше не оборачивалась, пока и не скрылась из виду. Парень обратил еще внимание, что вода в пруду была такой же черной, как и собака этой незнакомки, несмотря на то, что стоял солнечный день. Молодой человек хотел все же последовать за ней следом, но почему-то так и не решился. Продолжать дальше бродить по дворцу расхотелось, и он решил оставить это занятие. На улице он бросил еще раз взгляд
