– Чтобы спасти тебя.
Грязь, кровь и слезы покрывали щеки Эфиры. Беру уставилась на сестру, чувствуя, что впервые видит ее той, кем она по-настоящему является.
– Я предпочту смерть тому, чтобы быть причиной твоему превращению в монстра. – Голос Беру дрожал Она почувствовала прилив тошноты, и слезы покалывали уголки глаз. – Но кажется, уже слишком поздно.
– Беру…
– Я сказала тебе, Эфира. Я больше так не могу.
– Мы все еще можем найти Чашу, – сказала Эфира, протягивая к ней руку. – Просто потому что Антон не смог помочь, не значит…
Беру отстранилась.
– Больше нет. Никаких поисков. Больше никакой Бледной Руки. Больше никто не умрет из-за того, что я такое. Все кончено.
– Не кончено, – яростно сказала Эфира. – Ты все еще дышишь, Беру. Пожалуйста…
– Гектор сказал мне, что есть пророчество, – прерывающимся голосом сказала Беру. – Пророчество, гласящее, что грядет век тьмы и… мы те, кто ее принесет. Бледная рука смерти. И тот, что восстанет из пыли.
Эфира безрадостно рассмеялась.
– Ты серьезно? Пророчество? Пророчеств больше нет. Пророков нет, и они не вернутся. Ты же не серьезно…
– Вот что он мне сказал. И я верю ему. Потому что он прав, Эфира. Посмотри, что ты наделала. Это место… наш дом… мы его уничтожили. Если мы способны на такое, мне не нужно пророчество, чтобы понять, что мы способны и на худшее.
– Вот о чем ты думаешь? – Эфира шагнула к ней. – Что наша судьба – творить зло?
Беру сглотнула.
– Я только знаю, что в нас есть нечто темное. Я больше не могу это игнорировать.
– Что ты говоришь? – в отчаянии спросила Эфира. – Что ты собираешься делать?
Беру подняла подбородок и посмотрела мимо сестры, через двор, на далекое солнце.
– Я говорю, что ухожу. И в этот раз ты не пойдешь за мной.
Эфира сделала шаг к ней.
– Беру.
– Я прощаюсь.
– Нет, – сказала Эфира, – У тебя не…
– У меня не «что»? – повторила Беру. – У меня не было выбора в смерти. У меня не было выбора в возвращении из мертвых. Но теперь у меня есть выбор. Я не позволю нам стать монстрами. Я решаю уйти.
– Беру, ты не можешь так поступить. – Голос Эфиры надорвался. – Пожалуйста.
Беру сжала руки сестры.
– Ты моя сестра, и что бы ты ни сделала, я всегда буду тебя любить. – Она сделала шаг назад, отпуская Эфиру. – Но сейчас ты видишь меня в последний раз.
Беру смотрела, как разрывалось сердце ее сестры. Она видела это в изменении ее лица, в том, как затряслись его черты. Она заставила себя смотреть.
Ей нужно было это сделать. Гектор это знал, и теперь она знала. Дело не только в смерти. Не только в жизнях, которые забрала Бледная Рука. Не только в деревне, которую разрушило воскрешение Беру.
Эфира так любила Беру, что готова была разорвать на части мир, чтобы спасти ее. А Беру так любила Эфиру, что готова была не дать ей этого сделать.
Так что она развернулась и пошла прочь от тени акации на свет.
68
Хассан
ПЕРВЫМ, ЧТО ОЩУТИЛ ХАССАН, было не чувство, а его отсутствие – отсутствие боли. Глаза больше не жгло. Грудь оставалась спокойной. Воздух легко двигался по его легким – внутрь и наружу, внутрь и наружу.
Каким-то образом он выжил.
Следующим он почувствовал прохладные руки на своей щеке. Запах цитруса и земли щекотал его нос под вонью дыма. Ему хотелось провалиться в него. Губы коснулись его лба, и он прижался своими губами к ее губам.
Кхепри ахнула от удивления и вздохнула, когда их губы разомкнулись. Хассан заморгал, открыл глаза и сел. Кхепри стояла на коленях рядом с ним, лицо было покрыто золой, и на нем явно читалось облегчение. Другие солдаты стояли вокруг них.
– Что случилось? – прохрипел он. Его горло, понял Хассан, все еще болело после дыма.
Кхепри колебалась перед тем, как ответить.
– Когда ты не вышел из маяка, я отправилась за тобой.
– Кхепри, – в его тоне слышался упрек.
Но она не выглядела виноватой.
– Ты был у самой двери. Ты почти выбрался, до того как потерял сознание.
– Она пронесла тебя на спине.
Хассан поднял взгляд и увидел над ними обоими Фарана со скрещенными на груди руками.
– Вы оба едва спаслись от взрыва.
Хассан сел.
– Маяк?
– Его больше нет, – мягко сказала Кхепри.
– Я хочу увидеть.
Кхепри сжала губы, но покорно встала и помогла подняться и Хассану. Он все еще был немного слаб, но после минутного головокружения смог встать и глянуть за волнорез на руины маяка.
Наследство его семьи. Гордость его королевства. Теперь его не было, и что бы ни произошло дальше, если им удастся выгнать свидетелей и свергнуть Летию, эта часть истории его народа никогда не будет прежней. Маяк, простоявший больше тысячи лет, теперь лежал в море. И Хассана запомнят как принца, обрушившего его.
Сложно было найти здесь повод для триумфа.
– Принц Хассан.
Он повернулся.
Позади него стояли хератские солдаты с усталыми и испачканными сажей лицами, некоторые из них были ранены. На десятки меньше, чем армия, прибывшая в Назиру.
– Принц Хассан, что нам делать теперь?
Нельзя было угадать, что теперь произойдет здесь с ними. На них станут охотиться. Их могут казнить.
Но вместе они остановили свидетелей. Они помешали сжечь город дотла. Маяк Назиры больше не светил, но эти люди выжили. Как и он.
– Мы найдем убежище, – сказал Хассан. – Перегруппируемся. И вскоре нанесем удар.
Он больше не следовал по чьему-то пути – ни отца, ни Ордена, ни Летии. Королевство Херата было больше, чем просто маяк. Больше, чем пророчество. Теперь, снова оказавшись на его берегу, он сделает все, что в его силах, чтобы обезопасить его.
Вдалеке корабли Ордена с серебряными парусами повернули и поплыли прочь, в море.
Хассан поднял лицо к небу. Там, на востоке, над горизонтом поднималось солнце.
69
Эфира
ЛЕГКИЙ ВЕТЕРОК ШЕВЕЛИЛ ЛИСТЬЯ АКАЦИИ над головой Эфиры. Солнце село над деревней мертвых.
Беру ушла. Эфира осталась одна после всего, что она сделала, чтобы это предотвратить.
– Здравствуй, Эфира.
Она резко повернулась на звук своего имени. Не одна. Пока нет.
Она не узнала женщину, стоявшую на краю дворика, но что-то подсказывало ей, что должна бы.
На ней были коричневые штаны и простая небесно-голубая рубашка. Бледно-оранжевый шарф цвета восхода. Темные кудри. Она была красива, и Эфира это видела – темно-коричневая кожа на оттенок или два светлее, чем ее собственная, глаза цвета темного ликера.
– Кто вы? – спросила Эфира, когда мимо них пронесся еще один порыв ветерка.
Женщина вошла во двор, двигаясь плавно и грациозно.
– Ну, я никогда не называла тебе своего настоящего имени.
– Миссис Таппан?
«Это ненастоящее ее имя, знаешь ли». Вот что сказал Антон в ту ночь, словно целую вечность назад, в своей квартире в Городе веры. Теперь наконец столкнувшись с ней лицом к лицу, Эфира поняла, что Антон был прав. Кем бы ни была
