Наконец вернулся из разведки со своими танками наш комбат капитан Скачков. Он должен был догнать дивизию, а оказалось, что дивизия догоняла его. Обходными дорогами он опередил дивизию километров на сорок, проскочил в тыл, в район Золочев, и оттуда уже повернул навстречу нам.

Комбат оправдывается тем, что, боясь попасть в окружение, отскочил от противника к северу и таким образом потерял след дивизии. В штабе шутят:

— Скачков отскочил и проскочил.

Данные о противнике, которые он привез, такие сбивчивые и путаные, что Васильев не поверил ему.

— В общем все понятно,— сказал он,— Пойдете под суд.

Все в недоумении разводят руками:

Кто мог подумать! Такой бравый командир!

Кривуля смеется:

Вот они, показатели его. До войны — орел, а на войне — курица.

Опять разведбат движется в голове первого эшелона дивизии. Наша рота — направляющая.

Прошли Красне. Впереди — мост через Западный Буг. Слева — местечко Буск.

Конец нашей колонны танков и автомашин теряется за Красне. Кажется, по шоссе ползет огромная серая гусеница, разрезая темно-зеленый разлив поля, на котором рощи и хутора выглядят, как островки. Солнце опускается к Западному Бугу, к устью впадающей в него речки — той самой, которую мы переехали на окраине Красне. Мы движемся в треугольнике этих рек по шоссе вдоль железной дороги. Где-то юго-восточней, километрах в десяти, также на Буск, идет другая дивизия нашего корпуса. Должно быть, это над ней кружатся немецкие самолеты.

Неподалеку слева захлопали танковые пушки, над головой сердито проурчал снаряд, тоскливо заныл и разорвался впереди на шоссе. Будто пружина развернулась и кинула меня влево. Автоматически выбросил сигналы: «Противник слева», «Делай, как я». А что делать — и сам не знаю. Противника не видно, да и откуда он там может появиться — из-за реки, что ли?

Но вот в вечерних солнечных лучах в километре от нас на живых красках поля я увидел мертвый цвет железа. От рощи и кустарников отделялись угрюмые серые коробки. Утопая в яркой зелени поля, они двигались на нас. Вот они достигли голой пахоты, и уже простым глазом видны знакомые мне командирские башенки, тупорылые носы, тонкие щупальцы пушек.

— Немцы! В атаку идут!.. — крикнул Никитин и скрылся в башне; тотчас послышался лязг затвора пушки.

За нами идет полк Болховитинова. Вижу, что командир первого батальона капитан Мазаев принял мой сигнал и заметил немцев, хоть они от него еще довольно далеко. Его батальон, круто развернувшись влево, врезается в рожь и, вытянувшись в линию, молча идет навстречу противнику. По желто-красным флажкам, передающим сигналы, узнаю танк Мазаева. Рядом с ним, так же как я, по пояс высунувшись из башни, забирает правее Герой Советского Союза лейтенант Фролов. Вдали, вздымая пыль, разворачивается второй батальон полка Болховитинова.

Что же делать мне со своими «малютками»? Немцы развернулись влево от шоссе, инстинкт самозащиты тянет меня вправо, к Бугу, поблескивающему в километре от шоссе. Веду огонь из пушек, отхожу вправо и продвигаюсь по берегу реки вперед, к Буску. Удаляясь от своих и немцев, увязших в бою, кустами подходим к местечку. Вот уже близко первая улица, упирающаяся в реку. Там мост. Мелькает мысль, что мы должны перейти через него, чтобы выйти к Бродам, и я кричу Кривуле:

— Захватить мост!

Он одобрительно кивает головой. «Это и есть моя задача»,— твердо решаю я и повторяю сигнал «Вперед». Меня мучит вопрос, откуда пришли немцы. Если из Радзехува, то мост, может быть, уже в их руках, мы наткнемся у него на немецкие танки.

Но, может быть, они из Каменки, тогда мы успеем захватить мост раньше, чем они подойдут к нему.

До моста по улице местечка около километра. «Только бы удалось захватить его, а держать уже будем до последнего», — думаю я и все-таки еще раз оглядываюсь на поле боя.

Полк Болховитинова развернулся и идет в атаку. Батальон Мазаева забирает правее, ближе к Буску, видимо, хочет ударить немцам во фланг. Теперь боевой порядок танков смешался. Подняв тучи пыли, сверкая выстрелами, обгоняя один другого, они несутся на врага. Три дня бомбежки, смерть товарищей, обожженные тела детей и женщин — эшелоны смерти на станции Винники — нет за них меры отмщения, нет пощады врагу!

От садов западной окраины местечка отделяется новый вал вражеских машин, вон, вдалеке, показался третий. «Хотят нас захлопнуть в междуречье!» — думаю я и кричу:

— К мосту, к мосту! Скорей! Скорей!

Машина стонет от натуги, подпрыгивает на неровностях улицы, точно хочет оторваться от земли. На скорости, какой только может похвастаться БТ, механик-водитель Гадючка гонит танк к мосту. Еще немножко — поворот направо, и мы у моста.

— Стоп! Стоп!

Но Гадючка не успевает затормозить, и мы проскакиваем дальше, уже виден другой мост — через приток Буга. На наших глазах с него съезжает немецкий танк. Он скрывается в направлении боя.

Вот откуда немцы — из Радзехува! Успели!

«Сюда!» — показываю я флажком идущим за мной танкам. Здесь, под прикрытием дома, я оставляю Кривулю с машинами, а сам, взяв с собой один танк, возвращаюсь к мосту через Буг.

На противоположном берегу реки мирно дымятся кухни, наши артиллеристы кормят лошадей. Видимо, бой застал их на привале.

— Развертывай пушки, немцы сзади! — кричу я командиру батареи, показывая рукой в направлении боя.

Решив, что здесь оборона достаточно сильная, опять направляюсь к мосту через приток Буга, где оставил Кривулю. Там поднялась сильная пушечная стрельба.

Пока я отсутствовал, Кривуля отбросил от моста взвод немецких танков. Окружив мост полукольцом, развернув пушки и в ту сторону, откуда подходят немцы, и в направлении, куда они прошли, ожидаем, что будет дальше. Кривуля первый заметил пять немецких танков, двигавшихся на нас вдоль речки, кустарником. Вот и я увидел белый крест в раздвоившейся зелени куста. Они нас еще не видят, но нет сомнения, что они вызваны с другого берега теми танками, которым не дал переправиться Кривуля.

«Хотя мы и отрезаны, но вы, господа, опоздали, мост уже в наших руках», — думаю я и даю команду приготовиться.

Ясно вижу очертания смотрового люка водителя немецкого танка. Пора! Люк врага