В какой-то момент Мэтью показалось, что он почти вспомнил, что же напоминает ему запах, исходивший от гостя, но мысль тут же ускользнула от него.

— Сообщение должно быть доставлено как можно скорее, — продолжал фон Айссен, сложив карту несколько раз, пока она не стала аккуратным желтовато-белым квадратиком. — Как я уже говорил, это дело жизни и смерти. Я заплачу любую сумму, которую вы запросите.

Ничего себе! — подивился Мэтью. И ведь это — одно из его первых… дел, если можно так выразиться. Это не только способ доказать Хадсону Грейтхаузу, что он справится с работой, но и способ заверить его, что Мэтью Корбетт способен приносить агентству «Герральд» доход.

Осмелится ли он взяться за эту работу? Черт возьми, да!

— Десять фунтов, — выпалил Мэтью.

— Согласен, — без намека на колебание ответил фон Айссен. — Кошелек при мне. — Он снова скользнул во внутренний карман и извлек оттуда кожаный кошелек, а вместе с ним конверт, надежно запечатанный желтым воском. Он протянул юному решателю проблем, все еще одетому в одну лишь ночную сорочку, заветное послание, нимало не смущаясь курьезности этой ситуации. Мэтью в свою очередь ошеломленно наблюдал, как незнакомец отсчитывает нужное количество монет, называя цифры вслух. Он и впрямь говорил на иностранном языке.

Но он не пруссак, — подумал Мэтью. — Язык какой-то другой…

Монеты — целое состояние по меркам Мэтью — весело поблескивали на столе в свете свечи.

— Итак, — произнес фон Айссен, выложив ровно десять фунтов, — есть некоторые моменты, которые вам необходимо учитывать. — Его тон изменился. Он сделался слегка… надменным, как если бы он был хозяином, говорившим со слугой. — Вы верно отметили, что путешествие займет две ночи, при условии, что вы будете тратить мало времени на ненужные заминки, а я ожидаю, что именно так вы и поступите. В первую ночь вы остановитесь в таверне, которой управляет некто Джоэль Бэкетт. Выбора у вас не будет, так как это единственная таверна, расположенная примерно в миле от дороги, ведущей к дому моего брата. — Фон Айссен внезапно отвернулся от Мэтью и подошел к недавно установленному окошку в молочной, открыл ставни и всмотрелся в ночную тьму. Глядя через его плечо, Мэтью отметил серебристую — почти полную — луну, сияющую, словно монета. Он обрадовался наличию лунного света: путь до дома брата фон Айссена и без того должен пойти почти по бездорожью, а без освещения это будет поистине трудно.

— Сожалею, что вынужден просить — даже требовать — чтобы вы ехали в такое время, — вздохнул фон Айссен, снова закрывая ставни. — Я был бы рад, если б представилась иная возможность, но, боюсь, ни вы, ни я ею не располагаем.

— Дело жизни и смерти, — понимающе кивнул Мэтью и тут же прищурился. — Но… постойте, что вы имеете в виду, говоря «в такое время»?

— В ночное.

Мэтью непонимающе качнул головой.

— Простите, сэр, но я не могу взять в толк: в чем же разница? Разве не будет благоразумнее…

— Я требую, чтобы вы доставили конверт моему брату ночью. — Эти слова прозвучали тихо, фон Айссен говорил почти шепотом, но в голосе его звучала непоколебимая властность. — И никто не должен к нему прикасаться. Никто другой. Не говорите Бэкетту о задании. И вообще никому не говорите. Это дело касается только моего брата. И доставить конверт нужно непременно ночью. Вы все уяснили, сэр?

— Я прекрасно понял ту часть задания, в которой говорится, что о послании не должен знать никто, кроме вашего брата. Нетрудно понять, что сообщение секретное. Но… почему непременно ночью?

— Он отягощен недугом, который заставляет его испытывать сильнейшую боль при столкновении с солнечным светом. Он лишен возможности выходить на улицу при свете дня. Вынужден выходить только ночью.

— Этот недуг… — помедлил Мэтью, — он есть и у вас? Поэтому вы не могли поговорить со мной в агентстве завтра утром?

Фон Айссен не отвечал примерно минуту. Затем он слегка улыбнулся, и улыбка его больше походила на резаную рану от бритвы.

— Да, вы правы. Это семейное заболевание.

— Мне жаль.

— С чего бы? — фыркнул фон Айссен. — Не вы ведь его вызвали.

Мэтью в ответ мог лишь растерянно пожать плечами.

— Позвольте мне продолжить, — кивнул фон Айссен. — Покинув таверну Бэкетта, вы направите свою лошадь по дороге, отмеченной на карте. По моим расчетам, путь отнимет у вас еще один день, прежде чем вы доберетесь до дома моего брата. Затем вы отдадите ему конверт, он окажет вам гостеприимство, вы сможете провести ночь в его доме, а следующим утром отправитесь обратно. Это ясно?

— Да, вполне.

— Вот и прекрасно. И еще… вам стоит взять с собой пистолет. Лучше даже два. Будьте готовы применить их в случае необходимости.

Мэтью уставился на лежащие на столе монеты и с трудом сумел отвести о них взгляд, услышав последние слова гостя.

— Что?..

— Вы меня прекрасно расслышали.

— На дороге встречаются опасные индейцы?

— Индейцы, бандиты, лесные звери, — пожал плечами фон Айссен. — Так что имейте при себе два пистолета. А лучше три.

К горлу Мэтью поступил тяжелый комок, и он с трудом проглотил его, надеясь, что это укроется от внимания фон Айссена.

— Я полагаю… такое дело больше подойдет для другого сотрудника нашего агентства Хадсона Грейтхауза.

Или для солдат, — подумал он. Ему было неприятно об этом сообщать, но он понимал, что должен:

— Я… не уверен, что подхожу для этой работы. В смысле, у меня еще не так много опыта в подобных делах, как у…

— О, вы, верно, шутите! Набиваете себе цену, не так ли? Знаете, после всего, что я прочитал о вас в той газетенке, я никогда в жизни не поверю, что хоть кто-то из ваших… гм… сослуживцев справится с этой работой хотя бы наполовину так же хорошо, как вы!

— Но, возможно, я мог бы попросить Хадсона Грейтхауза отправиться со… — Он осекся на полуслове.

Нет, даже не думай об этом.

В этом случае Хадсон Грейтхауз будет насмехаться над ним до скончания веков. И, по правде говоря, заслуживает ли он — Мэтью — своего места в агентстве, раз опасности вызывают у него такой ужас?

Перед тем, как отбыть в Англию, Кэтрин Герральд оказала ему огромное