Кириан прошел к своему постоянному столу и небрежно бросил книги. Глянул на притихшую компанию из-под ресниц и тонко ухмыльнулся.

— Я даже готов сочинить для вас брачное объявление: ресс «Ржавое корыто» ведет под венец рессу «Бледную поганку». Может быть, ваш род даже поднимется вверх на ступеньку и на вашем гербе будут изображать корыто с поганками.

По лицу Майса стало понятно, что Князь попал в точку. Он вообще славился умением находить больные места и бить точно в них. Майс происходил из захудалого дворянского рода, его семья еле сводила концы с концами и мечтала только об одном — найти удачную партию для сына и выправить тем самым свое положение. А оно было настолько незавидным, что денег не хватило даже на приличного художника — нарисовать фамильный герб, святая святых. Поэтому щит на их гербе выглядел странновато и в самом деле напоминал скорее корыто, чем элемент экипировки славного предка…

Последние два года каждые каникулы Майса оборачивались кошмаром — его родители, а также многочисленные тетушки, бабушки и сестры говорили только о будущей женитьбе и без конца таскали парня на смотрины. Слава Эйро, на вторую половину лета его приглашали к себе родители Льена, и хлопотливое семейство не могло устоять перед громким титулом ра Сайеш, столичным домом и тем, что в семье одного из самых богатых людей страны была еще и младшая дочь.

Так вот, пока семья думала, как бы поудачнее женить своего единственного сына, Майс бредил мечтой о судьбе военного инженера-изобретателя и о возможной женитьбе думал не иначе, как с отвращением. Будь его воля, он вообще никогда бы не женился, но, если уж семья решит, сопротивление бесполезно.

Понятно, почему от Кириана это был удар ниже пояса.

Майс, ничего не соображая от ярости, кинулся на обидчика, но Норриан успел его перехватить. И, крепко удерживая друга, глянул Князю прямо в глаза.

— Говорят, незаконнорожденных сыновей часто отдают в род жены… — негромко заметил он. Это было недвусмысленное предупреждение: поостерегись!

Норр знал, о чем говорил. Его род не уступал Эса ди Кейрош ни древностью, ни влиятельностью. Они даже приходились друг другу какими-то там дальними кузенами.

Что не мешало им враждовать, но давало Норриану некоторые преимущества. Он знал о Кириане больше других, хотя и пользовался своим знанием крайне редко — только если противник совсем выходил за рамки.

Глаза Князя чуть больше сузились, губы сжались чуть плотнее. Но только это и указывало на то, что слова Норриана достигли своей цели.

Мать Кириана, актрисулька из заезжего театра, сбежала сразу же после его рождения. Он знал, что для семьи он навсегда останется номером вторым после законного старшего сына. Он знал это, но откуда это мог знать Норриан?!

— Что ты можешь знать о том, что такое вообще семья? — спросил он, не сводя с Норриана своих серых глаз. — Насколько мне известно, у тебя ее никогда не было.

— Достаточно для того, чтобы кто-то придержал язык, если не хочет, чтобы вся академия обсуждала его собственную семью, — совсем тихо, подойдя вплотную, произнес тот. Норр был в бешенстве, хотя привычно этого не показывал. Любые намеки на собственное сиротство и попечительство дядюшки выводили его из равновесия надолго.

Резко отвернувшись от противника, он кивком позвал друзей, и все четверо покинули поле боя, на прощание обдав врага волной презрительных взглядов.

Князь постоял на месте еще с полминуты, выдерживая паузу, и с невозмутимым лицом прошел к книжному стеллажу. Выбрав нужную книгу и устроившись с ней за столом, он, казалось, погрузился в чтение. Но мысли его были в этот момент далеко от заданного урока. Откуда Норр мог узнать то, что никогда не произносилось им вслух? Откуда? Откуда?!

— Ну хватит уже, Майс! — в который уже раз повторял Норриан. — Ты же знаешь, что этот подонок специально нас провоцирует.

— Когда-нибудь я оторву его белобрысую башку вместе с его грязным языком! — свирепо пообещал Майс, который все никак не мог успокоиться. Он в сердцах толкнул дверь в комнату, да так, что она с силой стукнулась в стенку, и врубил освещение.

— Нет, ляпнуть такое! — продолжил он громко возмущаться. — Что я женюсь на этой невзрачной мокрице! Мало того, что она сюда притащилась, мало того, что ее поселили к нам в комнату!

— Как думаете, не станет же моя семья меня на ней женить? — добавил он с искренним опасением.

Но ответ на этот вопрос так и остался тайной, потому что в этот момент что-то хлопнуло, звякнуло, и стало темно…

«Ой, торк…»

Иллис у себя за ширмой натянула одеяло на голову. Ой, торк.

Весь вечер она провела за учебниками, а когда за окном сгустилась темнота — позволила себе махнуть рукой и дать волю усталости. День выдался непростой, а вставать завтра рано, очень рано.

Хорошо, что ей хотя бы разрешили пользоваться индивидуальной купальней в крыле преподавателей — там была одна свободная. Ну да, ну да, отправить ее в общую с парнями душевую — это был бы перебор для самого злостного сноба и саботажника.

Только вот бегать туда придется через весь корпус и каждый раз после купания одеваться как на парад — в халате не проскочишь. Ладно…

Соседей все не было, и она почти задремала в своем углу, а тут вдруг шум, свет…

Спросонок она забыла, что находится не в своей прежней общей спальне для девушек-рейнджеров, а практически во вражеском окружении. Ну и отреагировала привычным образом, прежде чем мозг окончательно проснулся и осознал действительность.

А подвернувшийся при уборке под руку чужой башмак, который так и остался пока лежать на тумбочке у кровати в ожидании хозяина, оказался отличным снарядом. Пролетел над ширмой и попал точно в нужное место, погасив лампу.

И тишина…

Ой… и чего? Так, главное, сделать вид, что все идет как надо!

— Спокойной ночи, отбой уже был! Час назад! — заявила девушка таким тоном, словно даже не сомневалась в том, что ее новые соседи правильно поймут намек.

И быстренько накрылась одеялом с головой.