Нарайян Сингх был самый заклятым врагом Черного Отряда. Ни Могаба, ни даже Душелов, очень старый недруг братства, не породили такой лютой ненависти к себе, как этот обманник. Сингх и сам, мягко говоря, не питал любви к Отряду. Угодив однажды в руки наемников, он претерпел уйму неудобств от людей, чья совесть была черным-черна от совершенных злодеяний. Со своими обидчиками он надеялся поквитаться, если будет на то воля его богини.
Заседание Тайного совета, как обычно, очень скоро выродилось в нытье и тыканье друг в друга пальцем. При этом Пурохита и главный инспектор юлили, пытаясь валить с больной головы на здоровую; больше всего доставалось голове Лебедя. Пурохита мог рассчитывать на помощь трех «ручных» жрецов – если только это не противоречило планам Душелов. Главного инспектора обычно поддерживала Радиша.
Такие перебранки бывали, как правило, продолжительными, но пустыми, скорее символическими, чем затрагивающими существо дела. Протектор следила, чтобы они не выходили за рамки дозволенного.
Мурген уже был готов отправиться восвояси – его присутствие так и не было замечено, – но тут в зал вбежали два княжеских гвардейца и направились к Плетеному Лебедю, хотя он не был их начальником.
Возможно, они просто боялись сообщить новость непосредственно Протектору, своей непредсказуемой официальной начальнице.
Лебедь выслушал и ударил кулаком по столешнице:
– Проклятие! Так и знал, что это больше чем мелкая неприятность.
Он встал и обогнул Пурохиту, одарив его презрительным взглядом. Эти двое терпеть не могли друг друга.
Началось, подумал Мурген. Надо срочно возвращаться на склад До Транга. Того, что пришло в движение, уже не остановить. Но необходимо рассказать находящимся в штабе о Нарайяне и Дщери Ночи, чтобы ими как можно скорее занялись.
7
Сари бывала разной, очень разной – как актер, легко меняющий маски. То некромантка, заговорщица, безжалостная, коварная, холодно-расчетливая. То соломенная вдова знаменосца и официальный летописец Отряда. Иногда – просто нежно любящая мать. А всякий раз, отправляясь в город, она превращалась в совершенно другое существо, носившее имя Минь Сабредил.
Минь Сабредил принадлежала к отверженцам. Полукровка, внебрачный ребенок хуситского жреца и шлюхи из племени нюень бао. Минь Сабредил знала о своих предках больше, чем половина людей на улицах Таглиоса о своих, и постоянно сама с собой разговаривала на эту тему. И готова была рассказывать о себе всякому, кого удавалось завлечь в разговор.
Эта жалкая, обделенная судьбой женщина очень рано превратилась в согбенную старуху. Даже люди, никогда с ней прежде не встречавшиеся, узнавали ее по статуэтке Гангеши, с которой она не расставалась. Того самого бога Гангеши, которому, согласно верованиям гуннитов и некоторых нюень бао, подчинялась удача. Минь Сабредил разговаривала с Гангешей, когда больше слушать ее было некому.
Овдовевшая Минь Сабредил вынуждена была содержать единственную дочь, выполняя самую грязную поденщину во дворце. Каждое утро перед рассветом она вливалась в толпу бедолаг, которые собирались у северного входа для слуг в надежде получить работу. Иногда она брала с собой Саву, тупоумную сестру покойного мужа. Приводила и дочь, но довольно редко. Девочка уже была достаточно большой, чтобы привлекать нежелательное внимание.
К ним выходил помощник ключаря Джауль Барунданди и сообщал, сколько нынче нужно работников, а потом отбирал счастливцев. Барунданди всегда указывал на Минь Сабредил – плотские утехи с этакой уродиной его не интересовали, но он мог рассчитывать на изрядную часть ее заработка. Минь Сабредил была в отчаянном положении.
Барунданди нравилась статуэтка, с которой вдова никогда не расставалась. Гуннит и приверженец Хусы, он часто молился о том, чтобы его избавили от участи столь же плачевной, что и у Сабредил. Никогда не признаваясь в этом единоверцам, он питал к Минь сочувствие – из-за того что ей не повезло с отцом. Как и большинство негодяев, он был злым не всегда, а лишь большую часть времени, да и то разменивался на мелкие подлости.
Сабредил, она же Кы Сари, никогда не молилась. Кы Сари не привыкла полагаться на помощь богов. Не подозревая о том, что в душе Барунданди существует крошечный уголок, где ютятся добрые чувства, она уже решила судьбу помощника ключаря. У этого хищника еще будет время и возможность пожалеть о своих грязных делишках.
И не только у него, но и у всех негодяев на необъятных просторах Таглиосской империи.
Мы прошли сквозь лабиринт чар, которыми Гоблин и Одноглазый в течение долгих лет опутывали наш штаб, миновали тысячу волшебных нитей, предназначенных для обмана незваных гостей. Нити обмана были настолько тонки, что обнаружить их могла только сама Протектор.
Но Душелов не рыскала по улицам в поисках укрывшихся врагов. Для этого у нее имелись серые и Тени, летучие мыши и вороны. А эти соглядатаи были слишком глупы, чтобы заметить, как их уводят прочь или искусно препровождают через территорию, на вид ничем не отличающуюся от соседних. Два маленьких колдуна не жалели времени на починку и расширение своих тенет. И теперь в пределах двухсот ярдов от нашего главного логова никто не оказывался просто так, по своей охоте.
Мы пересекли лабиринт безо всякого труда – с нитяными браслетами на запястьях. Они разгоняли миражи, позволяя видеть вещи такими, каковы они на самом деле.
Вот что часто позволяло нам узнавать о планах дворца еще до того, как они начинали осуществляться. Работая там, Минь Сабредил, а иногда и Сава держали ухо востро.
– Чего ради мы тащимся в такую рань? – пробормотала я.
– Как бы рано мы ни встали, найдутся те, кто нас опередит.
В Таглиосе тьма-тьмущая голи перекатной. Некоторые бедолаги даже ютятся неподалеку от дворца, но не ближе, чем позволяют серые.
Мы оказались возле дворца на несколько часов раньше, чем обычно. Было еще темно, и это позволило нам посетить некоторых братьев из Отряда, которые жили, а иногда и работали, в городе под видом простых обывателей. При каждой встрече из убогой халупы доносился ведьмин голос Минь Сабредил, а Сава следовала за ней по пятам, пуская слюну из уголка кривого рта.
Большинство братьев не узнавали нас. Да от них этого и не требовалось. Они ждали кодового слова, которое должны были передать от начальства мы, мнимые посланники. И это слово они получали.
Наши люди и сами часто меняли облик. Каждому брату Отряда полагалось создать несколько ролей, чтобы играть их на людях. У одних это получалось лучше, у других хуже. Последним давали менее рискованные задания.
Сабредил посмотрела на огрызок луны, выглянувший сквозь прореху в облаках.
– Пора идти.
Я что-то проворчала, нервничая. Прошло много времени с тех пор, как я принимала участие в предприятии более опасном, чем блуждания вокруг дворца или посещения
