накормившей Странников изумительным луковым супом. Ну и так получилось, что Криволапый получил свиток, с записанными на нем умениями великого мечника.

— Интересно? — спросил волшебник, подъезжая ближе.

— Угу, — машинально кивнул Лари, продолжая вглядываться в хитросплетение схем, поверх которых шла вереница мелкого, убористого подчерка. Криволапый то и дело прикусывал от напряжения кончик языка, пытаясь осознать ту или иную позицию в сложных, но весьма смертоносных приемах.

Мечник не питал пустых иллюзий, догадываясь, что на изучение у него уйдет не менее полугода, а на доведение до совершенства и вовсе пара лет. Впрочем, эти сроки не шли ни в какое сравнение с теми, что преодолел сир Арлун. Скорее всего бывший чемпион потратил почти семь лет на изобретение, а потом еще столько же на шлифование навыка.

— Ты знал, что меч можно воплотить без помощи магии? — спросил Криволапый, вчитываясь в описание Ауры Клинков.

Эш вспомнил свой бой с рыцарем и «честно» соврал:

— Нет.

— Угу, — снова кивнул Лари. Скорее всего он даже не слышал ответа, полностью погрузившись в изучение свитка.

Отряд все ближе подходил к высоким горам, терзающим гранитное небо каменными пиками. Вечно холодные, бесконечно белые, они казались клыками какого-то невероятного чудовища, закованного в цепи и оставленного на земле. А тот все скалит пасть, пытаясь расколоть крышку вечного гроба и вырваться на волю.

Эш чуть улыбнулся, вспоминая как впервые оказался в горах.

16й день месяца Зунд, 312й год, эра Пьяного Монаха, восточный предел

Край мира. Как много спето песен об этом таинственном, загадочном и манящем месте. Как много сложено поэм, написано историй и пересказано легенд. Одни говорят что там, у линии горизонта, обитает огромный дракон, пожирающих смелых и отчаянных путешественников. Другие спорят, утверждая будто за восточным пределом море разделяет бесконечный разлом и веками шумят тонны воды, падая в бездонную пропасть. Но, в эпоху кораблей, свободно бороздящих моря и океаны, во время разгульной пиратской вольницы и ушлых торговцев, все эти истории вымерли, становясь нелепыми сказками для самых юных ушей.

Теперь люди и нелюди знают, что за горизонтом… нет ничего, хотя бы просто потому, что сколько бы ты не путешествовал, а края мира и этого самого горизонта все не найти. Впрочем, пусть обитатели безымянной планеты и знали, что края мира не существует, но все же испытывали перед восточным пределом некий суеверный, сакральный трепет.

И именно здесь, среди лабиринтов из снега и камня, на затерянном во времени плато возвышался забытый даже бардами монастырь. Последнее пристанище исчезнувших в прошлой эре «желтых» людей, оставивших ощутимый след в культуре и искусстве.

Некогда, когда еще не выросли из под земли огромные вулканы, заставляя небо пылать пожаром от ярости стихии, вырвавшейся из темных недр, на востоке лежало четырнадцатое людское королевство. Гиртай — страна великих воинов, мудрецов, танцовщиц, чая и фарфора. И все, что осталось от её прекрасных лугов и долин — лишь монастырь на горе Мок-Пу, под сводами которого жили последние представители народа, чья история своими корнями пронзает «подвалы» истории.

В стенах, воздвигнутых из красного кирпича и серого камня просыпался единственный белый человек, когда-либо ступавший на земли, сокрытые от взоров простых смертных.

Эш откинул в сторону белое покрывало, придавленное странным, шерстяным одеялом. Бывший генерал, а теперь изменник и разыскиваемый преступник с удивлением обнаружил, что на его груди отсутствует не то что повязка, но и шрам. Волшебник хорошо помнил ранение и понимал, что кинжал, воткнутый в грудину, навсегда оставит напоминание о холодной стали, пробившей слишком слабую и податливую плоть. Но следов не обнаружилось. Отсутствовала даже тонкая белесая нить, которую все же оставляли даже самые сильные заклинания искуснейших жрецов.

Оставив неуместные мысли, баронет… хотя нет — бездомный, во всех смыслах этого слова, оглянулся. Юноша обнаружил себя лежащим на постели, лишь немного приподнятой над полом, устланным тканью и циновками.

Ни охраны в светлых углах, ни решеток на круглом окне с деревянными ставнями и развевающемся на холодном ветру красном шелку. С очередным порывом Эш поежился, с удивлением наблюдая за танцем снежинок, беспардонно ворвавшихся в эту странную камеру.

— Любопытно, — протянул парень, протягивая руку и любуясь, как белые кристаллики таяли, стоило им коснуться горячей кожи.

В этот момент волшебник не удивился тому, что не только произнес странную для себя фразу, но и осознал смысл доселе неведомого ему слова «любопытство». Право же. Ведь не станете челвоек, интересуясь, предположим, кувшином в лавке, спрашивать самого себя, что означает это необычное слово «интерес». Вот и юноша, некогда походивший на оживленную демонами скульптуру тоже не задумывался над столь прозаичными вопросами. Куда больше преданного генерала интересовало само место заточения.

Приняв полу сидячее положение волшебник с удивлением обнаружил сложенные на странной табуретке (та больше напоминала подставку для ног, а никак не стул без спинки) столь же странные одежды. Эш не нашел ни штанов, ни рубахи, только какое-то непонятное покрывало из желтого и багрового шелка, поверх которого стоило надеть столь же непонятную, плотную, красную тряпку, накрывшую собой все тело.

Кое-как повязав мудреное облачение, генерал, держась за стенку, направился к двери. Юноша ожидал что та окажется заперта, но вновь ошибся. Створки распахнулись, стоило лишь легонько их толкнуть. Лицо мигом обласкал холодный ветер, впрочем, мурашки по телу не побежали — одежды хоть и оставались непонятными, но все же вполне сносно сохраняли тепло.

На улице волшебника ждали очередные открытия, заставлявшие парня сомневаться в том, что он находится в тюремной крепости. Идя между колонн, в качестве которых выступали непонятные статуи с исковерканными лицами, изображавшими ту или иную эмоцию, парень все никак не мог оторвать взгляда от удивительных зданий.

Генерал всю жизнь считал, что у одного дома может быть только одна крыша, но, казалось, это место решило опровергнуть данное утверждение. У здешних зданий бывало три, четыре, а то и все шесть крыш. Они козырьками выступали над каждым этажом, сверкая на солнце глиняной черепицей, немного припорошенной снегом.

Подобных зданий оказалось довольно много, но в центре возвышался величественный и в то же время будто смиренный и степенный комплекс, состоявший из невысокой стены, просторного дворика и того, что Эш назвал бы храмом. Собственно, именно к этому строению и лежал путь ослабевшего магика.

Стоило волшебнику пройти под арку, как он вновь застыл в недоумении. На гранитном плацу (ну а чем это еще могло быть) находилось около тридцати бритых налысо детей в возрасте от шести и примерно до шестнадцати лет. И все бы ничего, но дети стояли на длинных, десятифутовых шестах.

Застывшие в самых нелепых и в то же время — зримо сложных позах, они то и дело сменяли их, растягивая связки и жилы. Все