— Марго, — высокий крепкий видный мужчина с бледной кожей, чёрными волосами и алыми глазами поднимает меня на руки. — Спрячься, дитя моё.

Он целует меня в висок и передаёт на руки матери. Я не знаю, что происходит, но чувствую, что это что-то ужасное. Отец обнимает мать, впервые я вижу улыбку на его прекрасном суровом и жестоком лице. И он уходит…

***

…лес Трёх миров — я узнаю его смутно. Тело горит огнём, удивительно, что я вообще ориентируюсь в пространстве. Мать крепко прижимает меня к себе, шепчет, словно безумная:

— Я спасу тебя, Марго. Я отдам тебе всю свою силу, я умру сама, но я спасу тебя.

И во время перехода я чувствую, что меня словно опустили в холодную воду, даря долгожданную прохладу. Я больше не сгораю в огне, я могу дышать, боль не терзает меня. Голос леди Д’Веллуойр, читающей какое-то заклинание стихает. Она только что отдала мне всю свою силу, почти все свои магические способности, наполняя меня своей силой и знанием, чтобы я могла бороться…

Но у меня нет сил. Накатывает полная апатия и обречённость. Мне не хочется бороться. У меня больше нет сил, чтобы жить.

— Пей, — шепчет мама, надрезая клыками своё запястье и поднося его к моим губам.

Кровь стекает по ним, по моему подбородку, а я не могу даже открыть рот, чтобы проглотить столь нужную мне пищу.

— Марго!!! — трясёт меня мама. — Не смей, слышишь, не смей умирать, чёртова девчонка!

Горячие капли падают на моё лицо, а я отстранённо понимаю, что даже не знала ничего о том, что вампиры умеют плакать как простые смертные.

— Девочке плохо! — кричит кто-то рядом. — Немедленно вызовите скорую!

Скорую — какое смешное слово. Я уже готова покинуть этот мир. Мне так тихо и спокойно. Не понимаю, почему мама плачет? Я наблюдаю за всем происходящим вроде бы отсюда, но словно сквозь вату или воду — звуки приглушённые, какие-то нелепые и ненужные движения, слова, слёзы. Мне уже нет дела ни до чего — скоро наступит полный покой и забвение. Я уйду во Тьму — мою родительницу, чтобы стать её частью, новой тенью, новой каплей. Меня больше не будет, но это не страшно. После той боли, что я пережила — это хорошо…

***

…- Марго, это будет славный день, ты должна его запомнить, — нянечка опустилась на колени, взбивая мои локоны.

— А он красивый? — я едва могла устоять на месте — мне хотелось поскорее увидеть того, кого родители выбрали мне в супруги.

— Красавец, — улыбалась женщина. — Высокий, темноволосый, голубоглазый. А взгляд такой — ух, у меня аж мурашки по коже.

— Злой?

— Нет, у злых мальчишек совсем другой взгляд. Он опасный. И сильный. Ты будешь гордиться своим мужем. Т’Эдербелины — знатный и сильный клан… Ну всё, моя красавица, пойдём.

Когда мы спустились вниз, в гостиную, я сжала ручки в кулачки и постаралась выглядеть неприступной и холодной, как мама на своих знатных приёмах — она всегда говорила, что настоящие вампиры никогда не демонстрируют свои настоящие чувства. Двери распахнулись, и мы с няней медленно и церемонно вошли в зал. Наши родители сидели на диванах, а за их спинками стояли они: Вольдемар и Темериус Т’Эдербелины. Старший окинул меня скептическим взглядом и презрительно отвернулся, а младший разглядывал меня так же, как и, наверное, я его — с жадным любопытством. Он был такой взрослый по сравнению со мной! Но я знала, что через сотню-другую лет смогу смотреть на него, не задирая голову так высоко вверх. Мне все говорили, что я хорошенькая, а потом стану ещё краше. И если это будет так, мой муж сможет мной гордиться.

Увиденное, как мне показалось, удовлетворило нас обоих. Мне он понравился — пусть и не такой видный и крепкий, как его брат, но я надеялась, что он тоже подрастёт и окрепнет. У нас в запасе много времени…

***

…- Мы нашли вампирёныша! — громовой голос, от которого просто мурашки по телу.

И вот меня уже хватают три пары рук, высокие суровые светловолосые мужчины поднимают меня и швыряют на кровать. Светлые.

— Ни один из них уйти не должен! — разве что не брызгая слюнной от ярости кричит один. — Благословение!

— Она ещё ребёнок! — возражает другой.

Но я впиваюсь в его руку, удерживающую меня, своими клыками, пытаясь вырваться, убежать, защитить себя, в конце концов.

— Она вампир! — возражает первый.

Третий читает какое-то стихотворение, слов которого я не понимаю, но отчего-то они вызывают у меня безотчётный ужас. И я понимаю, что это. Я — ребёнок, который никогда с этим не сталкивался и никогда не слышал о том, что такое молитва, понимаю всё, что они сейчас говорят. Молитва. Визжа, словно дикое животное, я пытаюсь вырваться и избежать своей смерти, которая последует за последним её словом.

— …Аминь.

И я ору от боли, потому что все мои внутренности пожирает беспощадный огонь, и нет мне от него спасения. Всё внутри выворачивает, меняется местами, рвётся и рушится. А я всё это чувствую. Боль невыносима. Я сгорю заживо, я умру, и ничто больше меня не спасёт…

***

…- Я хочу есть! — громко возмущаюсь я, сверкая глазами.

— Она будет грозной вампиршей, — усмехается мама.

— Это не повод, чтобы так вести себя за столом! — отец непреклонен. — Она не какая-нибудь плебейка! И не умирающая, чтобы не дождаться, пока ей поднесут кровь в кубке!

Он поднимает меня за шкирку и вышвыривает из-за стола. Я в ярости. Жажда туманит мне разум, и я бросаюсь к нему. Подумаешь, укусила смертного за руку и начала пить кровь до того, как отец достал его сердце! Но резкий удар по щеке вызывает непрошеные слёзы и мгновенно приводит меня в чувство.

— Запомни, Маргарет, — надменно говорит отец. — Ты не смеешь прикасаться к еде раньше, чем подойдёт твоя очередь согласно этикету. И уж никак не смеешь вкусить пищи раньше меня или твоей матери!

— Я хочу есть! — хнычу я.

— Жди!

Я, глотая слюнки, сижу и просто умираю от жажды и голода, пока отец с матерью неспешно трапезничают. Сладкий запах крови сводит с ума, но если я сейчас ослушаюсь — меня лишат ужина вообще. Потому и остаётся только сжать ручки в кулачки и терпеливо ждать, когда мне будет позволено вернуться за стол.

Отец с матерью переглядываются, он едва заметно кивает, а мама улыбается мне. Зная, что это новое испытание: я из последних сил, едва