— Так это всё-таки гробница? — интерес зажёгся в чародее. — В ней покоится одна из трёх сущностей древнего ангела?

— Не совсем. Скорее темница. Не дай ей овладеть Мощью Чертогов, Ринельгер, иначе случится куда большая беда.

— Я не хочу возвращаться, Адалхеидис, — фыркнул Ринельгер. — Слишком много испытаний ты мне приготовила. Слишком много вопросов задала, и слишком мало на них отвечала. Слишком большую плату взяла. В общем, я устал. Покончим с этим.

— Покончим? — нахмурилась владычица. — Разве пора кончать, а, чародей? Если тебя не заботят судьбы мира, то подумай о Сенетре и Амалии — их жизнь, быть может, зависит от твоих незаурядных способностей. Или Кассия? Неужели не хочешь снова её увидеть?

— Кассия? — Ринельгер выронил краба. — Ты… ты хочешь сказать, что она жива? Ветер не солгала?

— Я за тобой давно слежу, — протянула дева. — И всё время удивлялась единственному… Нет, я многому удивлялась, Ринельгер. Ты меня впечатлял с каждым годом, но вот один момент… Ты же её так сильно любишь, так хорошо знаешь, но узнать не можешь.

— Я не понимаю…

— Какие же мужчины слепцы! — она улеглась на бок, обнажив стройные белоснежные ноги. — Всё время копаетесь, лезете всё глубже и глубже, а не найдя ничего, уверяете, что ничего на самом деле и нет. Когда ты откроешь глаза, ещё раз взгляни на свою госпожу.

Ринельгер опустил взгляд на морскую гладь — его отражением поигрывали набирающие силу волны. Он выпустил краба обратно и отвязал от пояса мешок.

— Пора снам прекращаться…

***

В зале перед открытыми настежь воротами до сих пор царила тишина. Ринельгер, не поднимая головы, осмотрелся — всего пара гвардейцев, что стояли ближе всего, лежали и не подавали признаков жизни. Чародей вытянул керамарийский меч и, опираясь на него, поднялся на ноги. Чарующая песнь прекратилась, он снова мог здраво мыслить.

— Прокляни тебя боги-прародители, владычица, — прошипел Ринельгер, хромая внутрь гробницы.

Сразу же за воротами начиналась огромная зала, в которой, быть может, мог поместиться сам дракон Мощи. Первое, что привлекало внимание — центральная платформа с квадратным выступом, на котором, переливаясь чарами, стояла длинная, в пол сажени высотой, урна. Платформа парила в невесомости над бездной, а вокруг неё расположились длинные площадки, соединённые с центром мостами-лестницами. По тёмной зале меланхолично летали древние блуждающие огоньки, покинувшие коридор перед вратами.

Ветер тяжело поднималась по лестнице, за ней следовали её верные псы-гвардейцы. Ринельгер тихо выругался и поспешил нагнать их.

— Миледи! — крикнул он, когда добрался до первых ступенек.

Гвардейцы судорожно оглянулись, выставили глефы в боевую готовность.

— Ринельгер, выжил? — магистр остановилась. — Прекрасно… Всё-таки ты не пропустишь этот великий момент!

— Нет никакого величия в том, чтобы выпустить в Цинмар древнее зло! — он чуть не оступился и вонзил острый меч в ступеньку.

— Зло? — рассмеялась Ветер. — Ты называешь его злом, Ринельгер? Покажи мне, где есть добро! Где ты нашёл ту незримую грань между добром и злом?

— Магистр, заклинаю тебя, остановись! — чародей встал перед вытянутыми в его сторону глефами. — Высшие существа не особо благодарны тем, кто им служит.

— Неужели? — сжала губы Ветер. — Ты собираешься меня остановить в одиночку?

— Не я, так это сделает Лицедей, — протянул твёрдо Ринельгер. — Я был слеп… Или попал под очарование твоего повелителя? Ты одержима, как и все участники этого театра.

— Одержима? — прошипела Ветер. — Я одержима? — она нервно хохотнула. — Цинмар уничтожен, Ринельгер! Наши боги-прародители отвернулись от нас, их дети предали нас. Ради мира я положила на жертвенный алтарь свою жизнь, всех, кого я знала и любила! Я не собираюсь отступать, и ни ты, ни Лицедей меня не остановите!

— Нет, — Ринельгер не сделал ни шага назад, а самая длинная глефа царапала его нагрудник. — Нет, магистра я не остановлю. Кассия, ты так не поступишь… Не разбивай мне сердце снова. Прошу тебя… сними с себя чары кровавого ангела.

Ветер испуганно дёрнулась — чародей сделал брешь в её обороне. Гвардейцы замерли, словно громом поражённые, и переглянулись. А Ринельгер почувствовал враждебную энергию.

— Лицедей, — одними губами произнёс он.

Он шёл легко, неслышно ступая между колоннами. Гвардейцы спустились по лестнице, но покинуть ступеньки не отважились. Ветер замерла, и у Ринельгера по коже пробежались мурашки. Раны, оставленные на Вероне в Святилище Варолии, до сих пор не зажили, а ужасная метка от кровавого бича на лице, оторвавшая кусок мяса со щеки, алела в холодном огне от светлячков.

Лицедей стукнул древком глефы по древней плитке пола, и грохот эхом пронёсся по зале. Гвардейцы выставили мечи и щиты, заняли защитную стойку, не смея атаковать одержимого демоном юношу.

— Ловкий ход, магистр, — прошипел двумя голосами Лицедей. — Оставить на растерзание собственное войско и город, чтобы отвлечь врага. Ловкий, но меня он не впечатлил, — он с ужасной кровавой улыбкой оглядел гвардейцев. — Ты сыграла мне на руку, открыв ворота самостоятельно и потратив на это весь собранный с моих собратьев запас энергии. Я чую, как слаба твоя Мощь. А вот во мне её… ещё много.

— Лицедей, — повторил Ринельгер, уходя за спины солдат гвардии. — Больше не дух…

— Заткнись, кровавый чародей, — продолжал жутко шипеть, вытягивая последнее слово, демон. — Довольно с меня игрищ, затеянных смертными! Я вырву душу у каждого, кто посмел вторгнуться в древнее святилище Архилиоса!

— Чего ждёте?! — крикнула Ветер, еле сдерживаясь, чтобы не впасть в истерику. — Уничтожьте его!

Лицедей напал на гвардейцев первым. Глефа засвистела, и чёрная дымка, словно пламя, охватила нескольких остваров, скидывая их, визжащих, словно свиньи, в бездну. Демон сбросил ещё одного, а оставшихся раскромсал клинком за считанные мгновения и прыжком пересёк несколько ступенек. Ринельгер вытянул керамарийский меч одной рукой, сжал рукоять другой.

Ветер ударила первая — чары скатились, словно лавина, на голову демона. Лицедей покачнулся от порыва, вскинул руку и метнул глефу. Её лезвие опасно заблестело, и Ринельгер барьером отбил её в сторону: в воздухе древко заискрилось, и через мгновение ладонь одержимого снова его сжало.

В нос ударило напряжение, теневые языки объяли платформу с урной, и из них потянулись руки всех поглощённых и порабощённых душ. Ветер с помощью магии запрыгнула на крышку сосуда с Мощью, бросила веером вокруг себя несколько заклинаний, рассеявшихся в темноте. Ринельгер сжал кулак, пустил светлую струйку энергии, и она нарисовала круг по границе чёрного пламени.

— Фокусы того клирика, — прошипел Лицедей, переступая линию, — они тебя не спасут, кровавый чародей. Я здесь… и я наконец-то поглощу твою душу.

Ринельгер выпустил с пальцев огненную вспышку — она лизнула потрескавшееся лицо Верона — и атаковал. Керамарийская сталь со звоном ударилась о глефу, Лицедей парировал и хлестнул чародея по бедру древком. Ветер обрушила на голову демона искрящийся алым и белесым посох, но тот схватил за навершие ладонью,