Комок ужаса пожрал все мысли Антониана, он лишь испуганно вглядывался в огромные от страха глаза Сандрии, её рот под его рукой сомкнулся так, что ладонь не чувствовала губ. «Что делать?» — судорожно ворвался вопрос в голову юноши, но тот боялся даже пошевелиться. Он ничего не видел, глазами стала его сестра. Она, кажется, прочитала его мысли, потому что стала вращать ими, оглядываясь.
***
Проклятые шли веером по десять мечей, подгоняя отступающих защитников Ветмаха. Амалия поморщилась, отступила к статуе, прижалась к ней спиной и глубоко вдохнула пепел, падающий с небес. Воздух пропитан сажей и Мощью, огромным полем, что накрывала несчастный Ветмах. Она сползла по постаменту и обхватила голову руками, пытаясь заглушить крики и звон клинков. В закрытых веках предстала только что увиденная картина: растянувшись по всей улице шли пятеро проклятых — воины Мёртвого Легиона, свежие, с багровыми дорожками крови от ран, оставленных на них в Арецетовой Ржи. Один из них, солдат, потеряв шлем, зиял огромным проломом в черепе — алые кости выпирали в районе правой глазницы, стрела торчала из груди. Амалия потеряла самообладание, глухо простонала, закрывая лицо руками. Как же эти чудовища были похожи на неё: мертвецы, но не обычная нежить, поднявшаяся по зову некроманта. Словно марионетки, их тела стали настоящей темницей для душ, изнывающих от боли. Амалия ощущала их страдания через пение Мощи, и это было невыносимо.
— Владычица, — прошептала она. — Я здесь, твоя верная раба… пожалуйста, будь и ты со мной…
— Амалия, вставай! — Михаэль дёрнул её за рукав.
Эсса посылала стрелу за стрелой, и один из мёртвых воинов, словив чуть ли не с десяток, наконец, опрокинулся на спину. Амалия закусила губу — она многое пережила за последние месяцы, но улица, усыпанная истерзанными телами ополченцев и стражников, сильно впечатлила её.
— Мы всё равно умрём, — произнесла она. — Сколько Мощи… сколько смерти…
Михаэль дал ей пощёчину:
— Террама уже здесь, Амалия! Нужно сделать то, что должно!
Он отпустил её, вытянул меч — проклятые вошли на площадь. Их никто и ничто не могло остановить. Эсса сплюнула, повесила лук за плечо, потянулась к короткому клинку на поясе. Амалия сжала ладони в кулаки, тёмная материя пробежала между сходящихся пальцев. Явившаяся из прошлой жизни боль пульсировала в висках, и остварка выпустила смертоносные чары, что волной пробежали по улице, сминая проклятых и обращая их в дымящиеся кучи пепла.
— Ну и Мощь! — воскликнула Эсса.
— Больше я так не смогу, — Амалия плюхнулась на землю.
— Нужно найти Терраму, — Михаэль засунул меч в ножны, поднял на ноги остварку и помог ей опереться на своё плечо.
— Она улетела туда, — произнесла Эсса. — Точно тебе говорю!
— Там находится имперский храм, — прошептала Амалия, но спутники её не услышали. — Сколько крови… сколько силы…
Боль в висках отступала, кажется, ноги снова могли её слушаться. Как в тумане, на площадь возвращались солдаты, таща за собой телеги и оторванные от хижин двери. Бесполезные баррикады, бесполезное сопротивление — Амалии стало больно снова, но где-то в глубине души. Арка ворот снова заполнялась чёрными тенями воинства Лицедея.
Ещё одна волна чар пробежалась по улице, Антониан почувствовал жар от неё на спине, и в лицо ударил чёрный пепел. Он набрался храбрости и вскинул голову — проклятые и дриады были уничтожены, а всюду снова загремела сталь о сталь.
— Не отступать! Взять ворота! — срывал голос центурион. Легионеры Ветер, минуя возводимые баррикады, несколькими десятками побежали к разрушенной стене.
— Мамочка, — прошептала Сандрия.
— Мамочка? — не поверил своим ушам Антониан. — Сестра! Очнись! Нужно уходить… к Анахету… если он жив.
Он устало огляделся — ветер засыпал пеплом поваленных взрывом и разрубленных солдат и лошадей. Горели все дома по улице, обрушивались столбы и тухли жаровни. Но сколько пепла! Будто знамение скорой погибели. Антониан сплюнул кровью, рывком поставил Сандрию на ноги и сложил руку на её щеку.
— Послушай, — жёстко произнёс он. — Мы живы, слышишь? Слушай меня, мать твою. Вспомни себя, белокурая воительница. Из нас двоих — у тебя самые крепкие яйца. Не расстраивай братишку, хорошо?
— Антониан, — по её блеску в глазах стало понятно, что она пришла в себя. — Я… я в первый раз…
— Тише, пойдём, — Антониан взял её под руку. — Отсиживаться мы не будем, но и в первых рядах нам не выстоять… Найдём центурию ближе к храму.
Как назло, что-то грохнуло совсем рядом, он развернулся и встретился с налитым алой злобой глазом. Крупная тень отделилась от нетронутой пламенем хижины, и Антониан услышал рычание, что снилось ему в кошмарах. Юноша замер, во рту пересохло — снова он, гончая Некроса. Рука легла на эфес, и тот жадно прижался к ладони, он вытащил меч, прищурившись.
Сандрия потянула его к проулку — она тоже увидела чудовище. Силы вернулись к ней, и брат и сестра побежали. Гахтар яростно взревел, тенью пересёк улицу и нырнул за ними.
Проулок вывел их на рыночный форум. Брошенные прилавки пустынным лабиринтом тянулись по площади, сокрытые снегом и пеплом. На его концах возвышались столбы, от которых во все стороны тянулись фестивальные ленточки, так и не убранные после последних празднеств. Сандрия крепче сжала руку брата:
— Туда, мы сможем обойти…
— Нет, — Антониан сказал одновременно с тихим рычанием зверя, выглядывающего из проулка. — Хватит бегать. Пора умирать…
Он развернулся к гахтару, они замерли, пожирая друг друга ненавистью. В ушах запела странная, потусторонняя песнь на языке, которого юноша никогда не слышал.
— Возьми, — в его руку легла рукоять тяжёлого меча. — Только серебро уничтожит Проклятие Ветмаха.
— Уходи, — произнёс Антониан. Он не стал спрашивать об оружии — сейчас это неважно. — Найди капитана стражи… или Анахета. Хоть кого-нибудь. Спрячься.
Сандрия не сказала ни слова и исчезла в лабиринте прилавков — гахтар никак не отреагировал на то, что одна из его жертв снова от него ушла. Антониан хмыкнул, чудовище лишилось одного глаза, тьма в некоторых местах на его теле расступилась, обнажая незаживающие раны, оставленные серебром. Он истекал жизненной энергией и упивался злобной одержимостью и жаждой крови. Антониан ощущал то же самое: битва в Арецетовой Ржи и предшествующие ей недели изменили его так, что юноша не мог себя узнать.
На форуме в сей час могла бы стоять абсолютная тишина, если бы не взрывы от чар и падающих осколков небесного тела. Город горел, его защитники умирали. А наместник провинции, так и не коронованный, встречал судьбу.
Гахтар бесшумно сорвался с места, раскрыв пылающую жаром пасть. Антониан сделал кувырок навстречу, выставив клинок, словно глефу. Чудовище зацепилось, жалобно взревело и метнулось
