На дороге перед самыми недавно обрушенными воротами, лежала куча, поблескивая золотистой чешуёй. Её энергия, лишь та малая часть от неё, что осталась в теле существа, судорожно взметнулась, пробирая все его пустые жилы, и дракон поднял обгоревшую морду. Проклятый разинул окровавленную пасть, в левой части разворченной челюсти загорелось бледное голубое пламя, и гахтар, не издав ни звука, проскользнул мимо его перепончатых лап к разрушенной арке ворот, из которых вывались смертные солдаты.
***
Ринельгер услышал приближение войска проклятых даже здесь, у восточных ворот на другой стороне города. После того, как последний гвардеец Ветер покинул арку ворот, они со скрежетом закрылись, и всего несколько дозорных заняли посты. С небес упала тень дракона, стремительно летящего на фоне огненного дождя, и Ветмах разорвался воплями. Ринельгер ненадолго остановил коня, делая вид, что закреплял узду, пропуская гвардию, и незаметно пустил заклинание — блеклого светлячка, что должен был найти и привлечь Лицедея.
Магистр и гвардия вышли из-под тени города, из его спокойных и пустых восточных окрестностей, и послышался цокот копыт. По северному тракту к ним приближался большой отряд под имперским знаменем.
— Миледи! — Энард потерял шлем, а его лицо было измазанно собственной кровью. — Проклятые, их тысячи, дракон в небе. Они не продержатся и часа.
— Плевать на город, — отрезала Ветер. — Потери ничего не будут значить, если мы не заберём то, что хранится в Чертогах. Бери всех, кто сейчас с тобой, и займи мост через Рею. Продержите его как можно дольше, если явится демон.
Легионеры совсем мрачно и без прежнего энтузиазма встретили слова магистра. Энард, набрав в грудь побольше воздуха, оглядел бойцов и приложил руку к груди:
— Так точно, миледи!
— Энард, слышишь? — Ринельгер осёкся, услышав в её голосе знакомые нотки. — Продержите его как можно дольше. Демон не должен прервать ритуал.
— Будет исполнено, миледи, — Энард сжал поводья коня, развернулся к солдатам и повторил им слова магистра, словно убеждая самого себя. Не без странного удовольствия чародей отметил, как рушится верность солдата.
Отряд пустился рысцой по тракту в сторону реки — Ветер гнала коня в самом начале колонны, за ней еле поспевали гвардейцы.
— Не пропустила удар, Сенетра? — Ринельгер подъехал к рунарийке — её кираса и туника стали белыми от пепла.
— Не дождёшься, — усмехнулась она. — А тебя, смотрю, немного потрепало?
— Совершенно точно, — он через силу улыбнулся. — Рад, что мы с тобой ещё живы.
— Точнее, пока ещё живы, — всё ещё веселилась она. «Дикая кошка», — подумал Ринельгер. — Видимо, наша клятва друг перед другом не даёт нам подохнуть, а, Рин?
— Единственное разумное объяснение…
Кони неслись быстро, и Ринельгер только удивлялся — настолько, насколько ему позволяло его состояние — почему они до сих не выдохлись и не издохли. Мост показался из ночи, во тьме которой с новой силой забились пепельно-снежные хлопья.
Ветер окрикнула Энарда, тот подвёл коня ближе, и они остановились. Всего полчаса в седле: отряд быстро добрался до Реи, и даже здесь слышалось эхо бойни в Ветмахе. Энард быстро отсчитал почти двадцать мечей, скомандовав им занять позиции.
— Держатся ещё, — произнёс с тоской рунариец, вглядываясь в тёмную, тонкую линию крепостной стены. Ему хотелось оставить мост, не выполнять приказ — основная часть Мёртвого Легиона осталась защищать город. Там гибли его братья по оружию.
Под широким мостом тихо несла воды Рея, странное чудо природы: в спокойный час река являла буйный норов, а в момент, когда мир вокруг плавился, она успокаивалась, будто отдавая всю злость окрестностям. Над течением Ринельгер и Сенетра обнялись, не слезая с тяжело дышащих коней, так крепко, что заскрежетали пластины её кирасы и его мантии.
— Комета, плохой знак, — прошептала серьёзно рунарийка. — Ты мне стал братом, Рин.
— А ты мне сестрой, — Ринельгер всмотрелся в её чёрные глаза. — И навсегда ей останешься, вопреки комете и остальным недобрым знакам.
— Идут! — крикнул Энард.
Ринельгер отпустил руку Сенетры, от моста отделились десять гвардейцев, и чародей, нагнав Ветер, скрылся за пепельной вьюгой.
Несколько легионеров выехали вперёд, их глефы опустились. Всадники в лёгких плащах и туниках — лучники — отпустили коней, заняли позиции на мосту. Сенетра слезла с седла, вонзила штандарт с гордым имперским драконом и не без удовольствия вынула двуручный меч.
— Честью было сражаться с вами, аквилифер тиль Вамме, — произнёс Энард, проезжая верхом мимо.
— Ещё насражаемся, — вдогонку сказала Сенетра.
Из-за холма показались чёрные отряды проклятых — они стремительно приближались, ловко обходя и перепрыгивая через разбросанные по пустоши остатки заборов огородов и крупные булыжники. Всадники галопом и с тяжёлым хрипом коней пустились в атаку, с поднятым штандартом их обгонял Энард. Враги не замедлили бег, засвистели клинки, и местность наполнили жалобное лошадиное ржание и крики умирающих солдат.
***
Антониан припал к стене возле ступенек, ведущих наверх, куда рвались когорты толкающихся и еле державшихся на ногах лучников. На площади наконец выстроилась центурия, стража и наёмники разбредались по улицам, воздвигая из мусора, повозок, ставней и дверей новые баррикады. Из горящей разрушенной арки ворот побежали солдаты, только что атаковавшие предместья — в бег их поверг еле двигающийся дракон, так и не уничтоженный «божественным» огнём.
— Это наша последняя битва! — закричал Анахет, строя центурии на площади. — Отдадим дань кровавым богам!
Из арки выбежали лучницы, покрытые древесным доспехом. Запели стрелы, центурия рухнула, и в город ворвались, словно яростная река, войска проклятых. Первый ряд центурии словно попал в мясорубку — с невероятной силой мёртвые насаживали на пики тела и разрубали их пополам. Антониану стало дурно, он схватился за шею, но выплёскивать из себя было нечего. Сандрия, ругаясь, схватила его за плечо и потащила подальше от остатков ворот.
— Капитан! — крикнул юноша, очнувшись и заметив всадника в причудливом оперенном шлеме. — Уводи, ради Владычицы, солдат! Здесь как на скотобойне!
Терамин оглянулся, растеряно кивнул, перо легло ему на лицо, и усатый капитан отшвырнул парадный шлем, отцепляя от пояса сигнальный рог. Вокруг него собрались стражники, он повёл коня по улице вглубь города.
— Проклятие, — пробурчал Антониан, проталкиваясь через солдат.
Над аркой ворот пролетела, расправив нетопыринные крылья, демоница. Несколько домов вспыхнули, словно сухие стога сена. Волна энергии накрыла Каменную улицу и сбила защитников с ног. Сандрия вскочила первая, подтянула стонущего брата.
— Тебе нужно укрыться, — прохрипел Антониан. — Сандрия, ты меня слышишь?
— Ты без меня тут подохнешь, Антониан! — крикнула она. — А я не котёнок…
Взрыв заглушил её последние слова, горящие доски разлетелись по округе, и Антониан, обняв сестру и заслоняя её от острых деревяшек, повалился на тёплый камень дороги. Их не затоптали
