На следующее утро все двигались сонными мухами – никто еще не мог прийти в себя после внезапной смерти товарища по несчастью, но вернувшаяся после утреннего купания Анна всех расшевелила, надавав заданий – надо было и рыбы наловить, и сигнальный костер поддерживать, и бамбука заготовить. По решению Анны, озвученного с общего молчаливого согласия, было принято решение строить еще одну хижину – так как наличествующая для пятерых была тесновата.
Анну, когда она давала указания, из новоприбывших никто не перебивал – Антон до сих пор выглядел слегка растерянно - видимо испытывая шок после того, как при нем умер Георгий, Ольга была спокойна и покладиста, а вот Ника смотрела на мать вскользь, не глядя в глаза, - стараясь подчеркнуть вынужденность временной зависимости.
Женя тоже по большей части молчал, - держась в тени Анны, - но вставил несколько дельных комментариев – по поводу сигнального костра на оставленном пляже. После некоторого обсуждения его слов было принято решение организовать лагерь на противоположном берегу острова. Там, где был старый, только ближе - на пляже у самого утеса выложить на песке еще одну надпись «SOS», и продолжать поддерживать на берегу сигнальный костер.
После встряски, связанной со смертью Георгия, жизнь невольных заложников острова потекла несколько вяло, по накатанной – даже Ника, несмотря на бушующую у нее внутри жажду протеста, внешне сохраняла спокойствие и практически ни с кем не пререкалась, выполняя всю требуемую от нее работу. А такой оказалось неожиданно много – один только процесс добычи и приготовления пиши на пятерых занимал достаточно времени – с учетом того, что Женя с Антоном были заняты постройкой второй хижины.
Когда новый дом достраивался, Вероника сохраняла невозмутимость, но внутри нее угнездилась червоточина беспокойства – как решат разместиться после появления второго дома. Ее мать до этого ночевала вместе с Женей, Ольге по возрасту подходил Антон, к тому же Ника видела, как он теперь засматривается на ее толстую жопу, а вот самой Нике при подобном раскладе предстояло быть лишней… Но разрешилось все неожиданно – Анна как само собой разумеющееся разделила дома на женский и мужской – мысль, которая почему-то озабоченной Нике в голову даже не приходила.
После постройки второй хижины быт как-то наладился, шок после близкой смерти прошел и жизнь вернулась в привычную колею - лишь с тем изменением, что ночевали теперь все время вместе, в одном лагере. Дни же проводили раздельно – как минимум двое почти постоянно были на другой стороне острова, поддерживая сигнальный костер только в одном месте.
В очередной из дней, после завтрака к сигнальному костру направились Анна с Женей. Как-то так получилось, что вереница событий с переселением и с устройством быта лагеря на пятерых человек захватила их обоих достаточно сильно - сегодня был первый раз, когда они остались по-настоящему наедине.
Обычно у костра дежурила Ника, или Ольга - но вчера вечером инициатором дежурства выступила Анна, безапелляционно озвучившая за общим ужином план на следующий день, себе с Женей вменив в обязанности поход на пляж другого берега.
- Хоть отдохну немного, - добавила она напоследок. Не то, чтобы Анна сильно перетруждалась - но неожиданно именно она оказалась в роли главы небольшой группы робинзонов, и хотела просто расслабиться и позагорать, понежившись на солнышке – все же отпуск, как-никак.
Шагая рядом с ней по лесу, неся полотенца, острогу с ластами и запас еды, Женя раздумывал, как себя вести с Анной. После того, как окрик Ники вырвал их из объятий друг друга, у него по сути не было времени и возможности поговорить с девушкой - она же вела себя так, как будто между ними ничего не было, сохраняя дистанцию. Вот и сейчас, пока они шли к пляжу, Анна разговаривала с ним на отвлеченные темы, делая вид что не замечает его состояния. Вскоре спутники вышли на пляж и пробежав несколько шагов по мягкому песку, Анна бросила полотенце и подняв сплетенные руки, вытянулась, будто стремясь поближе к солнцу.
- Ну что, давай поработаем? – развернувшись на пятке, обернулась она к Жене.
Он же, даже прикусив губу от волнения, подошел к ней и остановился рядом.
- Ань… тогда, на пляже – ты и я, это было только на один раз?
Анна посерьезнела и опустила руки, неожиданно сделав шаг вперед, оказавшись так близко, что Женя почувствовал ее дыхание на своем лице.
- Дурак ты, - едва слышно прошептала Анна, и тут же закрыла губы Жени поцелуем.
- Подожди, - отстранилась она от парня через минуту, безуспешно пытаясь убрать его руки. – Давай хотя бы костер для начала разожжем! - произнесла Анна, еще более отстраняясь.
Костер они, конечно, разожгли. Только не сразу.
После, вдоволь насладившись друг другом и накупавшись, они лежали на песке и разговаривали. Анна неожиданно легко рассказывала парню о своей жизни, о проблемах, которые ей сейчас казались несущественными. Говорила о том, что вероятнее всего на работу больше не вернется – после резонанса, вызванного злополучным видео с Никой ей было откровенно неприятно болезненное внимание коллег. И кроме этого, сказала Анна – на фоне внимания городских репортеров к ней наверняка всплывет еще кое-что: как оказалось, когда она везла ночью Нику домой, ее остановила дорожная полиция и теперь Анне предстоял суд – у нее обнаружили алкоголь в крови – тот самый стакан виски, выпитый вечером, дал о себе знать.
- Так что сам понимаешь, после суда по лишению – он кстати уже состояться должен был, меня заклюют. Так-то не факт, что резонанс был бы по этому поводу – но сам понимаешь, если мы домой вернемся, тема по новой всплывет…
- Что делать будешь? – повернулся набок и приподнялся на локте Женя.
- Не знаю, - легко пожала Анна плечами, и коротко глянув в глаза парню, вернулась взглядом к подернутому перьями облаков небу: - Поживу пока, а там видно будет. Может перееду…
- Я тебя люблю.
Анна вздрогнула, прервавшись и замолчала, по-прежнему глядя в небо.
- Я хочу, чтобы ты это знала. И когда мы вернемся в Россию, я сделаю все, чтобы максимально быстро встать на ноги – и после этого надеюсь у меня будет возможность предложить тебе выйти за меня замуж.
На Женю Анна не смотрела, прикусив губу, но после долгой паузы повернулась к нему.
- Жень. Это влюбленность.
