— Хочу спуститься на склад, — сказал он будничным тоном, помахивая бумажкой в прозрачном файле. — Утром надо решать, сколько мы можем принять ящиков с крепежом, а мои копуши не удосужились за весь день проверить.
— Поздно уже, — намекнул охранник. — Завтра утром пошлёте кого-нибудь.
Марк мотнул головой. Сейчас его упёртость, о которой ходили легенды, должна была сыграть в его пользу.
— Нет. Сам проверю. Завтра как навалятся с утра с делами… — Он махнул рукой. — Я быстро. Там, наверху, я всё закрыл и сигнализацию включил. Десять минут дела — и домой.
И он направился к чёрной лестнице, глубоко в душе осознавая, что поступает неправильно. Но само по себе желание посмотреть, сколько на складе места, не должно было ни у кого вызывать вопросов. Разве что… Разве что, он в последние недели с такой скоростью мчался каждый вечер домой, к своей ненаглядной доченьке, что на сегодняшнее служебное рвение кто-нибудь обязательно обратит внимание. Но отступать было поздно. Марк открыл собственным ключом переход на чёрную лестницу, дошёл до лифта и спустился вниз тем же путём, который недавно проделали Сокольский с Ольгиным.
* * *
— Доброе утро, Маша! Вызовите ко мне Попова, — распорядился Лисовской, проходя утром через комнату секретарши. — Срочно.
— Доброе утро, Марк Викторович, — откликнулась двадцативосьмилетняя русская красавица с длинной светлой косой и весёлыми ямочками на щеках. — Сейчас вызову. Тут для вас письма!
Марк остановился, забрал из её руки два конверта и кивнул, разглядывая штемпеля. Секретарша Маша наблюдала за ним из-под пушистых ресниц. Этот маленький, остроносый тип, совершенно непривлекательной наружности, напоминал ей мультипликационного персонажа, которому художник нарочно придал гротескные черты, превратив его профиль в нечто среднее между человеческим лицом и остроносой мордочкой какого-то неведомого хищника. Если бы он сейчас начал принюхиваться — Маша бы не удивилась. И всё-таки он ей нравился! Как-то в жаркий июльский день она застала его в кабинете без галстука, в расстёгнутой на две верхние пуговицы рубашке, и заприметила, что на его груди растёт рыжеватая шерсть. Секретаршу это очень развеселило и она уже не помнила, чем отговорилась, когда Марк поинтересовался, над чем она смеётся.
Он обращался с ней неукоснительно вежливо, хорошо платил, всегда шёл навстречу, если она нуждалась в срочной премии или внеочередном отпуске, и требовал за это всего лишь быть аккуратной и пунктуальной в работе. А Маша и сама была пунктуальна и любила порядок, так что с шефом у неё давно уже сложилось полное взаимопонимание. Маша лишь одно не могла в нём понять: почему он совершенно не задумывается о том, что она — тоже женщина и старается быть для него привлекательной? Казалось бы, с его внешними данными, не всякая способна его полюбить и он должен бы оценить ту, которая сама к нему тянется. Но Марк совершенно игнорировал прелести своей секретарши и ни разу она не уловила в нём и намёка на мужской интерес.
— Вы сегодня хорошо выглядите, Маша, — сказал Лисовской, но девушка не спешила радоваться. Это был стандартный комплимент и, произнося его, Марк продолжал смотреть в письма. — Так я жду у себя Андрея Алексеевича.
Он сложил письма, глянул наконец на секретаршу, коротко улыбнулся и порывисто ушёл к себе в кабинет. Маша вздохнула и взялась за трубку.
Андрей Алексеевич Попов был личностью незаурядной, несомненно талантливой, и главное — очень шумной и весёлой. Он занимал должность зама по поставкам и имел небольшой процент акций предприятия Лисовского. Заместителей Марк не любил, предпочитая всё контролировать сам, но за последние несколько лет фирма его настолько разрослась, что один человек физически не успевал проследить за всем и вся. Решения принимал Марк, а Попов быстро и оперативно проводил их в жизнь. В своём роде он был незаменим, хотя Марку он не нравился. Может быть, они были слишком разными людьми, без общих интересов. Тем не менее, Марк оставался объективным и ценил Попова, как умелого снабженца.
Маша тоже не любила Попова. Он казался ей злым шутом, с вечно всклокоченной, густой не по годам шевелюрой, шумным и диким. Она старалась, как могла, свести общение с ним до формальностей своей работы.
— Машенька! Как вам идёт эта синяя кофточка! — Андрей Алексеевич как вошёл в приёмную, так сразу занял добрую её часть своей высокой фигурой с длинными руками, своей манерой всё и всех лапать и не стоять на месте. Он ухитрился поймать руку секретарши, дотянувшись своей длинной "граблей" через стол и, подтянув к себе, поцеловать. После чего, оказавшись в опасной близости, не упустил момента и погладил Машу по боку её шёлковой кофточки. Она тут же сделала попытку вырваться и, как обычно, поняла, что он её и не держит вовсе, а на мгновение показавшаяся ей мёртвой, хватка его на самом деле — лишь иллюзия, которая отпечаталась в мозгу, но которой Маша никак не могла найти реального подтверждения. Словно этот поцелуй и поглаживание ей пригрезились.
Схватившись за телефон, чтобы избавиться от неловкости, Маша спешно доложила:
— Марк Викторович! Пришёл господин Попов.
— Ах, как официально! — воскликнул Андрей Алексеевич, и устремился в кабинет шефа.
Маша невольно одёрнула кофточку и оглядела комнату, словно искала разрушений, оставленных этим странным типом.
На Марка манеры Попова не производили никакого эффекта. Ну, громко говорит, ну, руками размахивает к месту и не к месту. Лисовской не впечатлялся. На него столько раз и орали, и избивали, и резали, что на шумные манеры коллег он уже внимания не обращал… Сбить его с толку Попову ещё ни разу не удавалось. Иное дело, что-то скрыть. Вот на это Андрей Алексеевич был настоящим мастером.
— Андрей, что у тебя за проблемы со складскими помещениями? — спросил он, едва поздоровавшись.
— Какие проблемы? — удивился Попов,
