Следующий порыв ветра развеял ее фигуру, словно дым. Только смех остался. А может, это пела голубая трава. И золотой серп лежал у самой кромки воды.
Джил торопливо подхватила его. Разлапистые папоротниковые листья под пальцами были каменно-жесткими и холодными. От прикосновений трава почти визжала и даже пыталась отпрянуть от серпа.
И этих криков, визга живого, мучимого существа Джил уже не выдержала. Села прямо на камни, всхлипнула, чувствуя, как бегут по щекам горячие слезы. Только золотой нож Королевы ущелий не выпустила — боялась, что тот снова куда-то пропадет.
Свободной рукой она попыталась вытереть мокрые щеки. Пробормотала:
— Нет, я не могу. Мне так надо, а я не могу. Пожалуйста.
Ветер стих. Но даже в полном безветрии в воздухе висело едва слышное бормотание растревоженных листьев.
— Пожалуйста, — повторила Джил и опять всхлипнула. Она осторожно протянула мокрую от слез руку у синим, жестким листьям и с удивлением увидела, как они словно подались навстречу.
Мало понимая, что она делает, Джил осторожно погладила пальцами стебли, и те ответили ей тихо.
— Мне очень надо, — осторожно добавила она. — Я возьму совсем немного.
Если бы кто-то сказал Джил, что она будет на полном серьезе уговаривать траву, она решила бы, что рехнулся или тот, кто предположил это, или она сама. Но сейчас девушка сидела земле, гладила резные листья, а те пели ей. И Джил понятия не имела, как станет теперь резать голубую траву, так льнущую к ладони.
— Мне действительно надо. Пожалуйста. Я возьму совсем немного.
Она вспомнила страшные слепы глаза Дилана и поежилась. И с пугающей четкостью поняла — она не сможет. Даже ради него, даже ради возвращения домой. Рука Джил безвольно соскользнула на камни, разжались и пальцы на рукояти золотого серпа.
Нож Королевы Ущелий медленно съехал по обтянутому грязной джинсой колену. И синие стебли травы неожиданно сами прянули под блестящее лезвие. С тихим вскриком несколько папоротниковых листьев упали на пальцы Джил.
29. Фиаб
Фиаб взяла за руку Дилана и помогла ему спуститься с высокого трона. Сказала Бену Хастингсу требовательно:
— Идем. Нужно спешить. Пока моих сестер здесь нет.
Величественно она протянула охотнику на фей вторую руку. Бен заколебался на мгновение. Понятно, что просто так он мальчишку из когтей ведьмы не выцарапает. Стрелять нельзя. Дилану запудрили мозги, кто знает, что он выкинет. Хастингс вздохнул. И взялся за протянутую руку. Пальцы Фиаб оказались сухими, прохладными и очень сильными.
Вместе с ней Бен подошел к мозаике позади трона Под взглядом Фиаб очертания малахитовых сосен подернулись прозрачной дымкой и поплыли.
— Все же, — сказала воронья королева, — Король-Ворон хитроумнейший из колдунов. Был им.
Малахиты потускнели, могучие сосновые стволы рассыпались. Кусочки мозаики сложились по-новому. Круг стоячих камней, скудная зелень, лиловые пятна вереска. Сквозь дымку они казались почти настоящими.
— Закрой глаза, — резкий голос Фиаб резанул по ушам.
Хастингс послушно опустил веки. Во второй руке у него был револьвер, тяжелая рифленая рукоять лежала в ладони так удобно, словно была ее естественным продолжением. Следом за ведьмой он сделал несколько шагов вперед.
Лицо обдало прохладой и сыростью, словно Бен прошел через облако мелких брызг. Охотник на фей открыл глаза и едва удержал рвущееся с языка ругательство.
Обрыв нависал над широкой полноводной рекой. Из-за драного покрывала травы щерились камни. Розовые и лиловые штандарты вереска колыхались под ветром, в воздухе висел сладкий медовый аромат.
Кольцо из семи стоячих камней оказалось точно таким же как на мозаике. А внутри круга Бен разглядел восьмой камень, лежащий на земле. Жертвенник.
— Вот он, — проговорила Фиаб. — Королевский камень.
Она повела их с Диланом ближе, внутрь круга. Слепой мальчишка тревожно озирался вокруг, Бен видел, как раздуваются его ноздри, словно он принюхивается к чему-то.
Жертвенник, растрескавшийся и серый, покрывали ржавые пятна, и Хастингс никак не мог понять, лишайник это или запекшаяся старая кровь. Хотя откуда бы взяться крови, если последняя жертва была принесена тут много веков назад.
— Руа Фаль, — голос вороньей королевы стал тише и словно торжественнее. — Они все ложились сюда, семь Королей и семь Королев, у которых есть настоящая власть по обе стороны Границы.
— Я слышал об этом, — осторожно сказал Бен.
— Здесь пахнет кровью, — голос Дилана звенел.
— Верно, Руа Фаль напитан кровью, — Фиаб улыбнулась. Она смотрела на Жертвенный камень с какой-то необъяснимой нежностью. — Мы с сестрами думали, может быть выйдет и у нас, но так и не решились. Ляжем все трое, а встанет одна — будет не честно. Может быть, это правильно. Только тому, кому суждено стать Королем, нужно ложиться на Королевский камень.
Она отпустила Бена и Дилана и медленно пошла к жертвеннику. Подол черного платья задевал вереск и медуницу. Когтистые пальцы ласково погладили ржавые пятна лишайника.
— Король-Ворон однажды принес себя в жертву здесь. Он вернулся из смерти и принес с собой удивительное колдовство и могучую ворожбу. И стал Королем над Бенморой. А мой брат, прозванный Охотником, стал Королем над Тарой. Это было давно, очень давно. Время идет, ничего не остается неизменным.
Голос Фиаб был задумчивым, словно она говорила сама для себя, но Хастингс был уверен — ведьма очень внимательно наблюдает за ними с Диланом. Он придвинулся к мальчишке чуть ближе, чтобы успеть его перехватить, если что.
— Король-Охотник пал. Король-Ворон был пленен и заточен собственными женами. Может быть, время прежних Королей заканчивается?
— Король-Охотник пал, но вернулся из смерти, — сказал Бен твердо. Кое-что он знал об этой истории. Так уж вышло. — И сразил Эниха, короля фоморов.
— А его женщина носит в чреве дитя. О, как я разозлилась на нее, — Фиаб неожиданно рассмеялась, радостно и искренне. — Но к чему злиться, если мое собственное дитя, мой сын вернулся ко мне! Мой сын, которому суждено стать Королем над Королями, самым могучим из всех!
От таких откровений Бена прошиб холодный пот. Она что, притащила сюда мальчишку, чтобы убить его на этом жертвеннике? Выходило, что так. Средняя из вороньих королев рехнулась и считает Дилана своим сыном. Один раз она уже отдала своего ребенка в жертву непонятно ради абстрактного могущества, ничего не помешает ей сделать это снова. Желание решить все одним выстрелом стало таким сильным, что у Хастингса свело пальцы на рукояти револьвера.
— Иди ко мне, — позвала Фиаб. — Сюда, на мой голос.
Дилан дернулся. Обернулся к Бену, слепые глаза затянула белая пленка:
— Что она хочет сделать со мной?
— Не бойся, — голос ведьмы смягчился. — Я не хочу сделать ничего страшного. Ты ляжешь на камень и встанешь с него Королем.
— А если нет? — осторожно спросил Хастингс. В голове как-то разом стало спокойно и пусто. Если ведьма силком потащит Дилана на жертвенник, он будет стрелять. Насмерть. И плевать, что он никогда прежде не пытался убить человека или сида.
— Это
