Пожалуй, и всё. Остальное — сплетни про аристократию, которые я, впрочем, тоже внимательно слушаю и запоминаю. Вот только к моим переживаниям они никак не относятся.
Я дохожу до квартала Исполинов, открывает который Академия Правосудия. В отличие от остальных домов это здание высотой всего в двадцать пять этажей, но оно самое широкое среди многоэтажек района.
Прямые линии фасада вмиг настраивают на серьёзный лад, а огромной высоты слова: 'Справедливость — превыше всего', наверное, в миллионный раз отдаются ознобом вдоль позвоночника.
Академия выглядит как обычно за исключением одного маленького нюанса. Государственный флаг и флаг учебного заведения приспущены в честь траура. Странно, ведь в газетах ничего не писали!
Пересекая площадь перед зданием, разглядываю оба полотнища, целиком развернувшиеся на ветру. Любой прохожий, вздумай он сейчас поднять голову, увидел бы во всей красе золотые щит и меч на чёрном фоне — эмблему Академии. А рядом на белом стяге — золотого змея, кольцом обвившего синий треугольный камень неправильной огранки. Этот камень символизирует Дийон, а его грани — реку Арлет, которая ныне объединяет провинции. Но ещё три века назад она служила разграничительной линией между четырьмя государствами. Потом в Рино на свет появился некто Ферри Амбро, к своим сорока годам путём дипломатии и переговоров объединивший эти земли в одну страну и вошедший в историю как Ферри та Амбро Бескровный ({прим. автора: 'та' обозначает принадлежность к королевскому роду}).
Его подданство приняли даже жители острова Од, но оно до сих пор носит весьма условный характер — там свои законы, своя религия, свои традиции. А о традициях Академии кое-кто явно забыл. За шутку с флагом ожидает не вразумляющая беседа с ректором, а отчисление!
ГЛАВА 2
В здании Академии всё идёт своим чередом. Никто не бегает, не кричит, не закатывает истерики, что ещё больше убеждает меня в правильности догадки на счёт шутки с флагами.
Предъявив на входе пропуск, вливаюсь в толпу учащихся. Мне она всегда напоминает море: тёмные волны с яркими бликами, находящиеся в вечном движении. Невольно касаюсь золотого канта на воротнике своей чёрной формы.
Кое-где в толпе мелькают фигуры праздно одетых посетителей — это в основном абитуриенты с родителями. Их очень просто вычислить по испуганным лицам и кричащему взгляду: 'Создатель! Куда мы попали?'. Я их понимаю. Для неподготовленного человека Академия представляется чем-то средним между приютом для душевнобольных и гигантским ритуальным бюро.
Первую ассоциацию вызываю студенты, к примеру, такие как вот эта группка законников с первого курса. Если три девушки в ней выглядят относительно здраво — просто стоят, уткнувшись в книги, не обращая внимания на то, что их постоянно толкают прохожие, то парни представляют собой странное зрелище. Один, скрестив ноги, сидит на подоконнике. Чуть покачиваясь из стороны в сторону, он смотрит невидящим взглядом в пространство перед собой. Другой застыл, облокотившись на стену, и что-то беззвучно шепчет. А как бы выглядели вы, если к ближайшей сессии вам необходимо было выучить четыре тома законов?
Со вторым сравнением ещё проще: мрачная архитектура, столь же невесёлое внутреннее убранство, чёрные формы студентов, да и преподаватели в плане одежды от своих учеников не далеко ушли.
Сейчас все стремятся как можно быстрее попасть к лифтам или лестницам, в зависимости от того, кому на какой этаж. Мне нужно к лифтам…
— Мелина!
Что же он так кричит? Как будто его голос можно не услышать!
Я оборачиваюсь. Рен Аманди двигается мне на встречу наперерез потоку студентов. Он похож на мощный военный корабль, смело взрезающий волны Ледяного моря.
— Доброе утро, — басит сокурсник, добравшись до меня.
— Доброе, Рен, — я приветливо улыбаюсь. — Почему кричишь? Не хочешь ехать один с младшенькими?
Он смотрит на студентов, столпившихся возле ближайшего лифта, так, будто не может взять в толк, как они там очутились.
— Нет. Приказ ректора: всем выпускникам вместо первой пары явиться в актовый зал. Так что лифт нам пока не понадобится.
Новость Рена меня и удивляет, и огорчает.
Я уверена, на собрании речь пойдёт о флагах. Более того, раз вызывают старший курс полным составом, шуткой в этом деле и не пахнет. В год нашего набора в каждую группу зачислили по тридцать человек, теперь не везде наберётся и пятнадцать — такой вот жёсткий отбор. Никому из оставшихся и голову не придёт так рисковать своим местом и карьерой в шаге от заветного диплома! Скорее всего, произошло нечто, касающееся самой Академии, и вопрос столь деликатный, что его не станут предавать огласке… Интересно, конечно, но в сравнении с перспективой подъёма по лестнице эта тайна меркнет.
— Рен, может, ты будешь подниматься вслед за мной?
Он понимающе улыбается и кивает в знак согласия. Какой же он замечательный!
Можно сколько угодно смеяться, но факт остаётся фактом: тот, кто проектировал лестницы в Академии, люто ненавидел людей. Он не только выбрал неправильную высоту ступеней, но и их количество в одном марше.
Студенты к этой особенности здания довольно быстро привыкают, полагая, что тренируют сердце, сосуды, мышцы и лёгкие, а так же сжигают лишние жиры. В моём же понимании физическая нагрузка — это длинная пешая прогулка, не более. Кроме того, ничего лишнего у меня нет!
Если природа в лице маменьки наградила вас выдающимся бюстом и широкими бёдрами, то и остальные изгибы тела этой красоте будут соответствовать. К сожалению, по какой-то неведомой причине портнихи не шьют платья на женщин, чей обхват талии превышает шесть пальцев ({прим. автора: 1 палец = 10 см}). Вот и приходится мне изводить себя корсетом, а в нём по лестницам не только не побегать, но и не подняться без вреда для самочувствия. Поэтому в таких случаях я предпочитаю иметь за спиной надёжный тыл, сдерживающий натиск толпы. Рен на эту роль подходит идеально! Один вид его высокой и мощной фигуры в зачатке душит просьбы поторопиться со стороны вечно спешащих учащихся.
В медленном темпе мы преодолеваем два лестничных пролёта. К концу подъёма у меня даже дыхание не сбивается!
Возле дверей в зал собрались почти все шестикурсники. Цепким взглядом осматриваю толпу и сразу нахожу в ней белокурую головку Полин Аверли. Эта девушка не понравилась мне с первого взгляда, но в тот момент во мне говорил инстинкт. Позже Полин собственными поступками заслужила неприязнь.
Излишне самоуверенная и высокомерная, она любит пошутить. Во всяком случае, девушка именно так называет свои издевательства над студентами, пришедшимися ей не по нраву. Единственное в чём ей трудно отказать, так это
