— Я вижу: тебе плохо. Я очень хочу помочь, но пока ты не объяснишь, в чём дело, я не смогу! — Сильвэн разводит руками.

Объяснить… звучит так просто, но на самом деле это не так! Для того, чтобы признаться во всём нужно мужество. Допустим, мне его достанет, но и про осмотрительность забывать не стоит.

— Мы не могли бы перенести разговор в место более… — я затрудняюсь с подбором слов и прибегаю к официальному языку: — Мне бы хотелось сохранить конфиденциальность беседы, а дальше будет так, как ты решишь.

Брови Сильвэна на мгновение поднимаются, после чего он прикрывает веки и сосредотачивается. По полутёмной гостиной проносится бледно-золотой всполох, освещая призрачным сиянием каждый уголок, а дверь в спальню госпожи Асти на несколько секунд сковывает полупрозрачная ледяная корка, тускло мерцающая голубым.

— Я тебя слушаю, — мужчина открывает глаза.

Да, я постоянно забываю о том, что он маг. С приставкой «архи».

— Я пошла на сговор с преступником, — признание даётся легко, только пальцы на руках сжимаются до боли в суставах. — В обмен на жизнь и свободу Жорж Менси согласился убить Обэ Амори. Мне было известно, что у него нервное расстройство, и он недолго проживёт после совершённого деяния. Фактически я подтолкнула его к самоубийству.

Сильвэн сохраняет бесстрастное выражение лица, будто новость не вызывает шок или отторжение.

— Полагаю, официальная версия следствия отличается от того, как всё обстоит на самом деле?

— Да.

— Поделишься подробностями?

Меня не нужно упрашивать. Я давно уже хочу поделиться всеми деталями этого проклятого дела. Хочу попытаться объяснить коку-то другому свою точку зрения. Хочу доказать, что я поступила верно.

— Обэ Амори была метаморфом. Выезжая за пределы страны она принимала облик сестры и заводила романы. Покинутые мужчины не могли жить без неё. Самым неприятным для меня, как для следователя, оказался тот факт, что Обэ не применяла магию. Это могло бы стать хоть какой-то ниточкой, и появился бы смысл в попытке обойти её неприкосновенность. А так…

— Хочешь сказать, что Менси случайно приехал в Фабье и убил Юдо, перепутав сестёр?

— Именно так всё и было. У меня не было шансов доказать вину Обэ. — Поняв, что я сказала, невесело усмехаюсь. — В глазах закона это даже не вина, поэтому… я поступила по справедливости.

Ну вот! Мужество мне хватило. Теперь черёд за смелостью.

Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Сильвэном.

— Можно ли доказать сговор с Менси и твою причастность к его самоубийству?

Можно ли? Интересный вопрос! В детстве я верила в то, что способна совершить идеальное преступление, но дядюшка Макре пытался меня в этом переубедить. Теперь же я вынуждена, отвечая, повторить его слова почти дословно:

— Идеальных преступлений не бывает, Сильвэн. В теории, столкнувшись с подобным делом, я смогла бы раскрыть всю схему.

— А кто-то другой сможет? В ближайшие десять лет?

Звучит как шутка, но Сильвэн предельно серьёзен и цифру берёт не с неба. В Дийоне это срок давности любого преступления.

— Прости, я неверно выразилась. Прийти к нужным выводам нетрудно. Труднее сообразить, что вообще в этом деле стоит покопаться. Лично меня бы насторожил внезапный уход со службы следователя, который вёл такое необычное дело.

— Хорошо, тебя бы он насторожил. А твоих коллег?

Я неуверенно пожимаю плечами.

— Трудно сказать… мне всегда казалось, будто окружающие, глядя на меня, видят совершенно другого человека.

— Допустим, мужчины видят исключительно красоту и не задумываются о том, какой мозг идёт к ней в комплекте, — Сильвэн в задумчивости отводит взгляд и не видит моей улыбки. — А коллеги? — он вновь поворачивается ко мне. — Какой они видят тебя, как ты думаешь? Ты же мастерица составлять психологические портреты.

— Какой? — я повторяю вопрос и медленно начинаю перечислять: — Умной. Дотошной. Целеустремлённой. Возможно, идеалисткой. — Я не дожидаюсь очередного наводящего вопроса, озвучиваю его сама: — Мог ли показаться им странным мой уход? Знаешь, Сакре рассказал начальнику о моём срыве, когда я вела предыдущее дело. Так что о моей усталости от работы известно. Менси признался в убийстве, но его не казнили. Следуй я возвышенным идеалам так слепо, как многие думают, это бы меня подкосило окончательно.

— А ты им не следуешь? — Сильвэн поднимает брови.

— Не забывай, что Самюэль — мой друг, а он далеко не всегда защищает невиновных. Полагаю, в глазах коллег есть жёсткие рамки, которые я никогда не преступлю. Вот в этом, как показала жизнь, они и ошибаются.

— То есть с большей долей вероятности можно утверждать о том, что никто и никогда не узнает правды, — он подводит итог.

Я вздрагиваю.

— Кое-кто уже знает.

— Кто же это? Надеюсь, ты не меня имеешь в виду?

Да уж! После первого же вопроса мне стало понятно: Сильвэн не пойдёт в полицию, рассказывать о моём секрете.

— Нет. Не тебя. Сегодня с отцом разговаривал Голос Единого, — я смотрю на Сильвэна, пытаясь понять: понимает ли он, о ком речь.

— Я знаю, кого этим именем называют жители Од.

— Очень хорошо, — на губах против воли появляется улыбка. — Ему практически прямым текстом сказали, что я должна оставит службу.

— Вот как? — Сильвэн большим и указательным пальцем потирает подбородок. — Странно. Я думал, эти люди работают на опережение. Возможно, это было не предостережением, а жестом поддержки?

— В каком это смысле? — спрашиваю растерянно.

— Если рассуждать логически, то Голос должен был беседовать с тобой и до того, как ты собралась написать заявление. В моих глазах беседа с твоим отцом выглядит жестом поддержки.

— Чтобы я не сомневалась в правильности решения?

— Да. Именно так.

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Мелина! — со смехом восклицает Сильвэн. — Это звучит логично! Что с тобой творится?

— А ты как думаешь? — я запускаю пальцы в остатки причёски.

— М-м-м… Жизнь кончилась, и всё потеряло смысл?

Я недовольно кривлю губы и пожимаю плечами, махнув уже рукой на шаль. Раз не лежится ей на месть — пусть!

— Поверь моему опыту. Ничего не кончилось, и смысл со временем найдётся.

— А у тебя такой опыт откуда взялся?

— Я его приобрёл после того, как помог нашей стране избежать вооружённого конфликта с соседями. Переговоры меня вымотали. Но на тот момент существовали и другие проблемы, о которых в газетах не писали. Я с тоской и в то же время с воодушевлением думал о том, что мне придётся и с ними разбираться. Тут мой поверенный прислал отчёты, показывающие, что пока я занимался делами государственными дела семьи пошли плохо. Я пытался вникнуть в происходящее, но всё буквально валилось из рук. Не поверишь, но я даже начал подозревать, что меня кто-то проклял. К счастью, его величество мыслит рационально и при этом следит за теми людьми, от которых будет толк. Он пригласил меня на беседу и в приказном порядке отправил