Узнав подробности о побоище в городе, я порадовался, что остался на базе — опустевшая, она никого не интересовала, а вот в том замесе под ногами у ОБЧР, шансы выжить стремились к нулю. Они там круто погуляли, и, хоть я и жалел, что пропустил такое зрелище, но ясно — для здоровья полезнее наблюдать его на экране монитора. Я ведь нисколько не герой и не стремлюсь, в отличие от того белого парня с машиной-роботом, у которого как с нашей первой встречи глаза были вытаращены, так и сейчас остались.

Потом были похороны и награды, речи больших шишек и случайных свидетелей… а потом огромный робот-тягач, представившийся Оптимусом Праймом и лидером «доброй и мирной» стороны космических железяк, сказал, что они будут тут жить. Тут, в смысле, на Земле. Точнее, мне так рассказал кто-то из военных. И было там, конечно, немного не так. Что-то про новый дом, который они обрели, и про то, что старого они лишились… кажется, по своей же дурости.

В голову пришёл тогда только один вопрос: какого черта?

Я тогда долго сидел на ящиках на военной базе, куда меня взяли специалистом по технологиям — не было печали, называется — и даже заплатили! И всё пытался сообразить — что ж я пропустил? Потому, что мой прадедушка, хоть и был в большей степени диким людоедом, чем цивилизованным гражданином Америки, но здравый смысл всегда имел, и понимал, что к чему в этой жизни. И всегда мне говорил: «Запомни, мальчик, если в деревню приходят наглые белые люди, называются твоими друзьями и говорят, что хотят быть соседями — значит, скоро деревня будет принадлежать белым людям. Они устроят все по-своему, вырубят джунгли, распашут поля, построят дома из камня — и их не будут волновать какие-то там дикие черные люди. И черным людям остается одно: либо уходить в другое место, либо сделать так, чтоб чужакам стало ну очень неуютно в этой деревне жить». Такая вот нехитрая мудрость людоедского племени, которое, как я слышал, и сейчас неплохо живет где-то в лесах у реки Конго. И цивилизация прадедушку не сильно изменила, так что, хоть он и предпочитал телячьи стейки, но мнение о белых у него было невысоким — несмотря на то, что сам он еще в молодости уехал сюда из любопытства и желания повидать мир.

И в данном случае, я с ним был согласен.

Чертовы пришельцы!

Ишь ты, пришли незваные, город разнесли, народу куча погибла. Не могли в другом месте свои разборки устроить? Нет, того мороженого хрена я очень даже понимаю, и то, что он хотел всех людей убить — не удивляет и не злит особо. Но вот с этого Прайма я конкретно охуевал. Понятно, люди вместе с автоботами против десептиконов воевали, свой дом защищали. Но блин! Эдак вот брататься и обниматься с расой, представители которой твоего сородича годами на части расколупывали, а более мелких, и, как это сказать, новосозданных сородичей вообще, как тараканов давили? Я бы застремался. Сказал бы, может: спасибо вам, дорогие земляне, а теперь мы пошли отсюда подальше…

В то, что главный робот ничего не знал, я не верил. Уж наверняка у них были свои спецы, вроде того, кто базу подломил, да и пока Прайм с Главным Гадом дрался, тот наверняка ему все, что о нас думал, высказал… короче, что у лидера добрых роботов в башке творится — хрен его знает. Но однозначно, оно не сильно здравое. Знаете, почему? Потому, что принцип «враг моего врага мой друг» — не для всякого случая годится. Прадедушка в моем детстве любил со мной воспоминаниями делиться — бывало, посадит рядом, и рассказывает эдак мечтательно, как они с племенем к соседям в гости ходили. А иногда и соседи к ним, чего уж там… так вот, есть такие соседи, которым ты вчера враг, сегодня друг, а завтра корм.

Это я про своих предков, если кто не понял. Которые в один день со своими соседями огненную воду пили, а на другой их с удовольствием кушали. Под огненную воду с закуской из банана. Соседи у них, правда, тоже были хороши…

Только вот, кажется мне, что Оптимус Прайм не из таких. Он, скорее, белый турист с айфоном и видеокамерой наперевес, пришедший поглазеть на праздник дикарей, самоуверенный только потому, что он — белый человек, и это типа, что-то дает. Так и этот — думает, раз он огромный железный робот и представитель космической цивилизации, мы, недоразвитые земляне, будем хором делать «ку!» и восхищаться.

А вот хрен. Белого туриста, если он уж очень обнаглеет или полезет, куда не положено, запросто могут тюкнуть каменюкой по башке, как в одной русской песне поется. И скушают его за милую душу, и костей от него не найдут.

Так и космический робот может получить свой камень. Может и его однажды «съедят» — не в прямом смысле слова, но образно говоря, белые люди едят соседей с не меньшим энтузиазмом, чем черные. Разве, что называют другими словами, и на костре не жарят…

Кстати, того Прайма я видел пару раз на базе. Издалека, подходить ближе совсем не тянет, он и отсюда кажется не совсем адекватным. Пафоса, как не знаю, чего, самоуверенности, как у супермена, и даже цвета похожие — синий с красным, только плаща не хватает. Прямо смешно, он словно супергерой. Точнее, актёр, играющий супергероя, но подвинувшийся головой и искренне поверивший в свою роль.

Оптимус говорит, что будет защищать наш мир от десептиконов, а мне хочется спросить: кто защитит Землю от него? Свой мир они похерили, (причём, что-то мне кажется: не без помощи этого самого Прайма), и поэтому вряд ли будут ценить наш. А уж сколько людей погибнет…

Не поймите меня неправильно, я хоть и в некоторой мере пацифист, однако совсем не наивная ромашка, которая считает, что люди не должны умирать вообще, но блин! Одно дело, когда мы сами друг друга мочим, не важно, по какому поводу, и совсем другое, когда то же самое творят пришельцы. И даже не из-за того, что решили нас уничтожить или поработить, а потому, что выясняют отношения со своими сородичами, вот просто так, походя, как муравейник раскидали.

Ох, подумал, и что-то мне поплохело… пойду-ка я, музычку послушаю, может, пива выпью… прощай, дорогой дневник.

Глен Уитман, штатный хакер NEST.

========== Часть 2 ==========

Здравствуй, дорогой дневник, ты снова жив и это снова я. Ты мне здорово помог в прошлый раз, поможешь и сейчас, когда вокруг сплошной стресс и нервотрепка.

Я