— Ну я бы на вашем месте раздвинул границы разума, уважаемая, — скептически ответил я, — потому что место, где вы прожили всю жизнь, сейчас без малого хочет вас убить.

— Всё равно. Значит, на то воля божья. Значит, грешили мы много, и заслужили такую участь.

— Вы бы знали, уважаемая, — с сарказмом произнёс я это слово, — насколько вы правы. Ведь в глубине кладбища растёт нечто, по сравнению с чем зомби — это милые и забавные щенята. Часто ли у вас в деревне делается аборт? Не отвечайте — ответ там, за оградой, в одной из могил, куда сбрасывались все тела не рождённых младенцев.

— Не надо нас судить, ящер, — с достоинством ответила женщина, ничуть не обескураженная раскрытием этой нелицеприятной информации, — жизнь тяжела. Редкая семья может прокормить больше трёх детей. А мужчины есть мужчины — они всегда после тяжёлого труда хотят женской ласки и любви. Поэтому происходит то, что происходит.

— Ну судя по тому, что всей этой картине хватило едва ли двух недель, чтобы развернуться во всей красе, можно сделать вывод, что ваши мужчины нередко хотят любви и ласки прямо в церкви, подрывая её святость и, как следствие, божественную защиту.

Женщина вспыхнула, но не нашлась, что на это можно возразить. Я же снова обернулся, созерцая кладбище. Даже по самым скромным подсчётам там гуляло не меньше трёх десятков мертвецов. Внезапно я понял, что упустил важную деталь. Обернувшись обратно, я спросил:

— Вы сказали — отец-настоятель почувствовал силу? Он что, маг?

— Да, он священник, но очень слабый, — ответила она, всё ещё залившаяся краской, — ему с трудом хватает сил, чтобы защищать по ночам тех, кто ищет убежища в церкви.

— А сильный нам и не нужен, — вместе со своим инстинктом в голове я спешно перебирал варианты, — пошли в церковь — у меня появилась идея. Нам повезло: если в деревне есть хотя бы один маг огня, наше присутствие здесь становится не таким бесполезным.

В церкви была целая прорва народу: казалось, яблоку упасть было негде. Непонятно, какие силы заставили толпу наблюдать за нами, не издавая ни единого звука.

— Где ваш отец-настоятель? — спросил я.

— Готовится к битве, — сказал один из мужчин.

— Что это значит?

— Алкоголем накачивается, вот что.

Ну только этого мне не хватало. Пьяный отец-настоятель мне сейчас совершенно ни к чему. Я решительно направился в сторону исповедальни. Каким-то образом толпа людей умудрялась расступаться, давая мне дорогу. Одновременно с этим в меня летели огненные стрелы неприязненных взглядов, но я не обращал внимания — сегодня ночью инстинкты понадобятся мне гораздо больше, чем знания, поэтому придётся остаться в облике ящера. Впрочем, враждебных взглядов было не очень много — гораздо больше людей смотрели скорее с безнадёжной надеждой. Подойдя, наконец, к исповедальной будке, где в одиночестве сидел священник, я решительно в неё постучал.

— Да что у вас там опять такое? — послышался недовольный голос, — сколько раз я просил не отвлекать меня, когда я… — с этими словами дверь открылась, и передо мной предстал настоятель.

— Святые небеса! Неужто маг, силу которого я задницей за версту почуял, снизошёл до того, чтобы помочь простым смертным? — заплетаясь и слегка покачиваясь, насмешливо спросил священник. Ощутимо дохнуло спиртом.

— Вся моя магия воды бесполезна против нежити, — сказал я, решительно отбирая у него бутылку, — а вот с вашей помощью кое-что сумею. Я видел рядом с церковью бочонок, — я аккуратно, но твёрдо взял его за виски, пропуская лёгкий лечебный импульс, помогая ему принять более трезвое состояние, — я наполню его водой, а вы её освятите. Всю. Тогда я смогу помочь вам.

— Освятить воду, чтобы бороться с её помощью против нежити? Ловко придумано, — глаза отца-настоятеля на мгновение расфокусировались после моей неожиданной “помощи”, но уже через мгновение он взял себя в руки, — да только вот колодец у нас пересох уже год как. Ближайшая река вёрстах в четырех отсюда. А до заката меньше двух часов.

— Где взять воды, я уж как-нибудь сам разберусь. Вы, главное, свои инструменты подготовьте, чтобы успеть к закату закончить обряд.

Взяв с собой Дхасса и Сайраша, я вышел из церкви и направился к лесу, из которого мы только что пришли.

— Надо признать — придумал ты ловко, Дэмиен, — сказал Сайраш, — но всё же: где ты будешь брать воду?

— Воду содержит всё живое. Придётся, к сожалению, лишить жизни несколько деревьев.

Мы на месте. Передо мной дуб. Он огромен, силён, он не желает сдаваться на милость сил природы — он желает простоять здесь ещё не одно столетие. Однако не судьба.

— Прости меня, древесный дух, — прошептал я, почтительно опустив голову к корням дуба, — соки этого дерева нужны для того, чтобы спасти людей…

И в ответ пришел злой шёпот:

— Мне плевать на грязных, мерзких, похотливых людишек, не желающих жить по законам Создателя. Можешь убить этот дуб — но ты, лично ты в своё время заплатишь мне за это цену…

Я резко поднял голову. Рядом никого не было. Дхасс и Сайраш, увидев, что я насторожился, принялись озираться, но ничего не обнаружили.

— Что с тобой? — спросил орк.

— Мне показалось… неважно, — махнул рукой я.

Искать другое такое же большое дерево времени уже не было. А если бы оно и нашлось — не факт, что я не столкнулся бы с подобной проблемой. Выцеживать же воду из нескольких более мелких деревьев времени не оставалось тем более. Я вздохнул, поднял к дереву руки и сконцентрировался. Дуб начал истекать жидкостью, соком. Вся вода формировалась в сферу, которую я удерживал силой воли. Бедное дерево покрылось трещинами, стало стремительно засыхать, листья, мгновенно почерневшие, дождем слетали с ветвей. Крак! Дерево треснуло внутри, отдавая последнюю влагу. Достаточно. Как раз хватит на бочонок.

Я уже собрался уходить, как вдруг с дуба упала довольно большая щепка, и злой голос, предупредивший меня о цене за убийство дерева, прошептал: ”Возьми с собой!”.

Выбора не было. Если не взять — дух дерева начнёт мстить. Не мне — так первому встречному. Наклонившись и удерживая сферу воды одной рукой, другой я подобрал щепочку и сунул её себе в нагрудный карман. Мои спутники заметили это, но вопросов задавать не стали. Не прошло и минуты, а щепочка изнутри умудрилась процарапать кожу на животе почти да самого ребра — даром, что я был в облике таисиана. Как видно, отведав моей крови, дух подстраховал себя на случай, если я вздумаю от него избавиться. Но, учитывая, что я только что собственноручно лишил его дома, который он не одно десятилетие с любовью и терпением взращивал, мне и сказать-то ему было нечего. Молча стерпев, я продолжил путь в деревню, удерживая перед собой сферу воды. Темнело.