— Да нет. Нас из Cтолицы всё-таки не совсем прогнали, — неуверенно проговорил я, порядком удивлённый такими речами от простого солдата, — компенсацию нам дали, и чем дальше усылали — тем больше дали в дорогу. Надо думать, кто-то пропил да прогулял, а я вот себе одёжку добротную купил. Пока не жалуюсь.

— Эвона как. Ты в таком юном возрасте ещё и деньгу ценить умеешь. Понятно. Ну что ж, проходи, не смею задерживать. Если будешь выбирать, где остановиться — советую у тетушки Риаши, у неё самый вкусный в деревне ягодный морс, а уж дичь, которую она подаёт… — в этот момент охранник закрыл глаза, явно представляя, как он будет отдыхать после смены у тетушки Риаши. Решив не прерывать его грёзы, я пошёл дальше.

— Да, кстати, — донеслось мне вслед, — тут намедни наши поймали группу богохульников, среди которых — ты можешь себе представить?! — наш родич. Их заперли, а нашего повесили на главной площади. Завтра казнят.

В этот момент у меня снова сами собой вырвались когти на ладонях и ступнях, и я чуть не потерял равновесие. Мне удалось бы остаться относительно незамеченным, но меня совсем уж выдал заметавшийся хвост. Чтобы хоть как-то объяснить свою реакцию, я сделал крайне удивлённое лицо, повернулся и спросил:

— Ка… казнят? Что же он такого совершил, что его хотят казнить?

— Он привёл в наш храм человека! Ты можешь себе представить? Человека! — я не верил своим глазам: тот, кто ещё минуту назад сокрушённо качал головой и казался просто образцом благоразумия, сейчас гневно сверкал глазами и потрясал кулаком, — да как только Аорташ прямо там его душу не забрал? Ну да можешь сам у него спросить, коли желание есть — на главной площади он. Если, конечно, в чувство его приведёшь, кое-кто — я в том числе, — сказал он с гордостью, — уже показали ему, что не следовало так поступать.

Не желая больше тратить времени на вопросы, я поспешил на площадь. Тем не менее, я заинтересованно глядел на прохожих. Все женщины были одеты в травяные платья, очень искусно вышитые. Вышитые с любовью и усердным терпением, такие платья оставили бы позади даже некоторые наряды в магазине Хелли. Пожалуй, моё внимание было чересчур пристальным, поскольку одна из женщин не очень довольно спросила:

— Ну, чего уставился, юнец? Пялиться некрасиво вообще-то.

— Простите, — пробормотал я, скромно улыбнувшись, сцепив руки у живота и потупив взгляд, — соскучился по родным лицам.

— Родным лицам? А, ты небось их тех, кто в городах служит. Ну, тогда прощаю, пялься, — она легко усмехнулась и пошла дальше. Вдруг, не успел я сообразить, куда же, собственно, идти дальше, из-за угла одного из домиков выскочил малолетний таисианчик, дёрнул меня за хвост, и с вёселым хохотом убежал обратно. Я сначала разозлился, но потом неожиданно для себя засмеялся.

— Ты чего это, — спросил проходивший мимо таисиан с охапкой дров, — позволяешь себя за хвост дергать? Смотри, они не отстанут, и оторвут тебе его ещё.

— Не переживайте, — улыбнулся я, — Аорташ покарает негодника.

В этот момент осмелевший малыш выскочил из-за другого угла и снова побежал ко мне. Однако же, не добежав до меня всего-то три шага, он споткнулся и плюхнулся носом прямо в лужу, да ещё и ушибив руку. За углом раздался ещё более громкий смех. Малыш, надо отдать ему должное, не заплакал, но когда попытался подняться, то тихонько зашипел и снова опустился на землю. Включённый инстинкт подсказал, что ушиб руки оказался очень сильным (чуть ли не закрытый перелом), и теперь ему придётся почти месяц сидеть дома и ждать, пока она заживёт. Справедливо решив, что малец не заслуживает такой кары всего-то за попытку дёрнуть за хвост, я подошёл к нему, приподнял его и тихонько, но наставительно сказал:

— Запомни этот урок, малыш, каждая шутка имеет свой предел.

Затем подозвал воду из той же лужи, аккуратно залечив ушиб, а заодно и почистив ему курточку и штанишки.

— Ух ты. Так ты волшебник? — восторженно спросил малец, вращая рукой и убеждаясь, что всё уже зажило.

— Да, только не говори никому, — улыбнулся я, — это мой маленький секрет.

— Ух ты, здорово. Спасибо. И… извините меня за то, что я дёрнул вас за хвост, — он скромно потупился и зашаркал босой ножкой.

— Ничего страшного. Скажи лучше, как тебя зовут. Ведь не называть же мне тебя всё время малышом? — мягко спросил я.

— Меня зовут Карьяш. А вас?

— А меня Дэ… Дамиаш. Слушай, Карьяш, можешь оказать мне ответную услугу?

— Конечно. Всё, что попросите, — его личико просто-таки выражало готовность сделать полезное дело.

— Отведи меня, пожалуйста, на главную площадь. Я первый раз в этом селении, и мне трудно тут ориентироваться.

— Конечно, отведу. Следуйте за мной, — его чёрная курточка мелькнула где-то спереди, и я поспешил за ней. По пути к нему присоединились его друзья, которым он гордо ничего не рассказывал до самой главной площади. Доведя меня до места, он выпалил, — Вот! — и уже через мгновение со стайкой своих друзей пропал из виду. Я же обратил внимание на позорный столб, который висел в центре главной площади.

Сердце моё сжали тиски отчаяния, когда я подошёл поближе и рассмотрел Сайраша. На предплечьях у него были видны свежие тёмно-синие рубцы, явно означавшие, что кто-то при помощи хлыста выразил своё недовольство касательно его поступков. На бледно-зелёном (в отличие от остального тела) животе два огромных темных пятна — как подсказывает инстинкт, когда маги крови их схватили и допросили, после сознания Сайраша в своём поступке двое из четырёх таисианов, стороживших храм, тут же принялась его избивать, и маги крови далеко не сразу их остановили. Не говоря уже о том, что висит он тут, на самом пекле, без единой капли воды. Как видно, все, кто имел такую возможность, наиздевались над ним раньше, потому как сейчас каждый смотрел на помост, откуда один из Старейшин произносил традиционную речь в честь дня осеннего равноденствия, и на позорный столб внимания никто не обращал. При помощи инстинкта убедившись, что на нас действительно никто не смотрит, я подошел к нёму, открывая фляжку с водой, наливая немного на ладонь, и, поднося к его рту, прошептал: ”Пей.”

Наверное, он меня не услышал, а может, принял меня за очередного остроумного шутника, так что мне пришлось добавить чуть громче:

— Сайраш, это я. Я не шутка и не галлюцинация, пей.

Ящер с трудом открыл глаза.

— Ты… кто?… Погоди, — глаза его расширились, хотя это явно стоило ему большого труда, — Дэмиен?

— Да, да, это я, а сейчас попей, пожалуйста, — я с трудом удерживался от того, чтобы не заплакать, мне становилось страшно от одной только