— Ты у него в поместье, Грейнджер.

Гермионе вдруг тоже хочется рассмеяться на его самоуверенное заявление, так гордо и самовлюблённо оно прозвучало, но она не может. Слабость с каждой секундой становится сильнее.

— Смешно, — саркастически отзывается она и удивляется, насколько чужим голосом это было сказано.

Он игнорирует её, быстрым движением поправляет упавшую на лоб светлую прядку.

— Давай попробуем что-нибудь другое, а, Грейнджер? — усмехается он, и от этого тона у Гермионы всё холодеет внутри.

В голове эхом раздаётся тяжёлый звук падающих капель на пол. В горле сжимается страх, а в следующую секунду Гермиона слышит возглас, который, кажется, разрезает её слух.

И кожу.

— Сектумсемпра!

========== Глава 21 ==========

Комментарий к Глава 21

Извиняюсь за такое долгое отсутствие. Я могла бы расписать все факторы, помешавшие мне писать, но напишу лишь одно: я выдохлась. Теперь я отдохнула и отдаю вам новую главу. Надеюсь, размер окупит задержку. :)

Приятного прочтения!

Вокруг тьма. Вязкая, она просачивается сквозь щели в стенах, пролезает за шиворот, копошится под ногами, поднимаясь выше, выше, и затмевает глаза. Темнота периодически рассеивается, позволяя судорожно вдохнуть спёртый воздух и задохнуться от боли, снова ныряя в вязкую бездну.

А там стоит крик. Режет слух, и так хочется сжаться, закрыть уши руками, чтобы не слышать, но крик, словно та тьма, просачивается внутрь.

Когда вокруг тьма — внутри царствует страх. Он своими костлявыми пальцами царапает рёбра, сжимает горло, прекращая все попытки позвать на помощь, потому что какая может быть помощь?

Тут — тьма. Тут — страх. Из этого соткана обитель. Тонкими нитями она переплетена, упругими прутьями цепляется за щиколотки, запястья, удерживая, лишая свободы, сводя с ума, но спасая от боли. Ведь мгновение боли — вечность.

Все мысли будто вымели из головы, и теперь эта непривычная пустота давит изнутри.

Давит, давит.

Заставляет обессилено повисать на прутьях, чувствуя лёгкий дискомфорт в мышцах, но разве это может сравниться с болью, которая пронзает всё тело, стоит вынырнуть из омута?

***

С утра в поместье приходит Нотт. Неизвестно, какого чёрта его отпустили из Хогвартса, неизвестно, зачем он приходит, но, видимо, ему нравится изводить Малфоя.

Теодор, будто закадычный друг, будто всегда и был в этом поместье, спокойно расхаживает по коридорам, добродушно улыбается дамам с картин. Он заглядывает во все открытые комнаты, пока Драко не узнаёт его и не хватает за шкирку, таща в гостиную.

— Драко, осторожней! Это очень дорогая мантия! — возмущается он, стряхивая руки Малфоя со своей одежды.

Глаза снова обычные, с радужкой, но это не убирает возникшие подозрения и необходимую осторожность в общении. Неизвестно, что у Теодора на уме, а после той ночи Драко понял, что совершенно не знает этого человека.

— Что ты тут делаешь? — настороженно спрашивает Драко, призывая себе чашку кофе.

Пока он подносит фарфоровую чашку к губам, дуя на пар, и отпивает маленький глоток, глаза неотрывно следят за Ноттом, который уселся на диван, положив ноги на край чайного столика. Малфой пытается игнорировать это. Если он решил раскусить этого мудака, отвлекаться на его поведение было бы глупо.

Губы Тео растягивает улыбка, которую Драко с удовольствием стёр бы, но, благо самообладанию, он сдержался.

— Соскучился, — просто бросает Тео, наблюдая, как Драко отставляет чашку.

— Что? — почти искренне удивляется тот. Брови его вопросительно взлетают вверх.

Тео качает головой, закатывая глаза. Снимает ноги со стола, замечая, как облегчённо выдохнул Драко, слегка подаётся вперёд, будто собираясь ответить, но лишь приподнимает уголки губ, в открытую наслаждаясь реакцией на него. Встаёт, медленно, почти лениво переставляя ноги. С интересом осматривает скульптуру Афродиты, стоящую почти возле стены. Доходит до двери, оборачиваясь и бросая, между прочим:

— Детка Грейнджер лучше этой, — кивает на мраморную красавицу. — Пойду, прогуляюсь.

Прежде чем рука повернула ручку, Драко с силой приложил Нотта головой об дверь. Услышав приглушённое шипение, он за волосы оттянул его, откидывая назад, что Тео еле удержал равновесие. Палочка тут же взметнулась в его сторону и в мгновение ока кончиком уткнулась в шею ошарашенного Нотта. Удивлённое выражение на его лице продержалось буквально пару секунд, как вдруг он откинул голову назад и громко захохотал. Драко нахмурился, сильнее вдавливая палочку в шею.

— Забавно, — успокоившись, пробормотал Нотт совершенно спокойным тоном, но что-то в его голосе было не так, что-то в нём было не Ноттовское. — Убери палочку, или я сломаю её, — так же спокойно произнёс Нотт без тени улыбки.

— Я тебя сейчас сломаю, если ты не объяснишь мне, какого хера ты опять здесь! — рявкнул Драко, выделяя слово “тебя”.

Губы Нотта снова растянуло подобие улыбки, но вышло это слишком криво, будто ему было совсем лень улыбаться, говорить что-то, да и просто стоять. В глазах его проскользнула такая усталость, что Драко неосознанно сравнил себя с ним.

— Соскучился, — выдохнул Нотт, подаваясь вперёд, сильнее утыкаясь шеей в палочку. Прыснув от смеха, наблюдая за реакцией Драко, он рукой отвёл её в сторону, не прерывая напряжённого зрительного контакта.

Отойдя на шаг, Драко спрятал палочку, сжимая челюсти. Да что с этим Ноттом?!

Тео запустил пятерню в свои волосы, лохматя их, прищуриваясь и слегка усмехаясь. Он развернулся, у выхода подмигнув мраморной Афродите, толкнул тяжёлую дверь, на миг обернувшись и бросив на Драко такой взгляд, от которого тот задохнулся, и вышел.

Что бы ни было с Ноттом, он уже не прежний. Это уже не тот Теодор Нотт, с которым Драко был знаком давно. И этот новый Тео не вселял спокойствие. Он вообще ничего не вселял, кроме всепоглощающего страха, будто он сам полностью состоит из страха. Такой же тёмный.

***

Нарцисса Малфой кутается в мантию, отрешённо наблюдая, как большой орёл в каких-то десяти футах от неё взмывает в небо, расправляя крылья, и будто скользит по воздуху, то плавно спускаясь к земле, то резко, выпадом, взмывая вверх. Её светлые глаза наблюдают за всем, словно сквозь пелену.

Её не тревожит, что молодой человек — хозяин орла — направляется к ней, её не тревожит то, что говорил ей сын, она даже не слышит этого, она не воспринимает Драко как сына, она равнодушна к небу, затянутому серыми тяжёлыми тучами.

Для неё имеют смысл только две вещи — цветы и алкоголь. Большинство цветов уже не распускают свои бутоны, поэтому остаётся алкоголь. Никто и никогда не видел, как Нарцисса пьёт. Все только догадываются, что с ней есть маленькая фляга, которую она обычно куда-то прячет. Даже эльфы не смогли найти в спальне Нарциссы алкоголь.

Даг не дошёл до неё шага три, остановившись. На лице его не было прежней улыбки, он просто стоял и