— Ты отхлестал меня плетью! — грёбаная констатация факта звучит, как пощёчина, и Драко непроизвольно отшатывается, сощуриваясь, борясь с диким желанием применить силу к этой зарвавшейся дуре.

Ставшие такими ненавистными за последнее время слёзы снова скатываются по щекам, и Драко разрывается от противоречия своих желаний. Он хочет стереть эти дорожки от слёз губами, прижимая к себе хрупкое тело, также сильно хочет впечатать её в стену, заставив заткнуться и не орать на него, хотя бы потому, что она не имеет на это права. Но он стоит на месте, будто прирос к этому ковру, и смотрит, вглядывается в её лицо, словно видит впервые. Наверное, это от того, что он в первый раз видит её в таком состоянии.

Она распинается, кричит что-то прямо в его лицо, сжимая кулаки в бессильной злости, а он не слышит. Просто не слышит ни единого звука, потому что замечает кровь на её ладони. Взгляд медленно находит разбитое зеркало, на котором видны кровавые следы, а потом также медленно возвращается на её раскрасневшееся лицо, по которому вновь текут слёзы.

Какого чёрта с ним происходит? — любимый его вопрос, на который он никак не может найти ответ.

Наверное, это от эмоций, охвативших его. Сначала Нарцисса и её снова стеклянный взгляд, запах алкоголя, что доносило её дыхание, заставило тогда осознать всю свою беспомощность, а Драко ненавидел быть беспомощным. Потом трясущийся Принни, сообщающий о том, что “мисс снова в истерике”. Сжимающиеся кулаки и мгновение для того, чтобы распахнуть дверь её спальни и замереть на месте. Разорванное покрывало, разбитый ночник, зеркало, осыпавшееся осколками на ковёр, и Грейнджер, трясущаяся и рыдающая, словно маленький, безумно одинокий и обиженный на весь свет ребёнок.

Драко закрывает глаза, считая до трёх, пытаясь успокоиться, но на счёте “два” он с выдохом распахивает глаза и подаётся вперёд.

Грейнджер застывает, когда его мягкие губы затыкают её.

I never said that I want this,

This burden came to me,

And it’s made it’s home inside.

***

I’m only a man with a chamber who’s got me,

I’m taking a stand to escape what’s inside me.

A monster, a monster,

I’ve turned into a monster,

A monster, a monster,

And it keeps getting stronger.

========== Глава 20 ==========

Уверенные руки отталкивают его, и Гермиона начинает что-то кричать. Так яростно, будто он виноват во всех грехах, хотя… В этом есть доля правды.

Гермиона Грейнджер обвиняет Малфоя в своём теперешнем положении, она называет его гадкими словами, которые вспоминает из нецензурных изречений Рона, она бьёт его кулаками в грудь.

Где-то внутри, там, где осталась прежняя рациональность, также бьётся мысль: “Почему он не перехватывает её руки, а позволяет лупить себя по груди?”.

Гермиона трясётся от злобы, обиды, боли, что он причинил ей. Слёзы уже не льются по лицу, они уступили место бешеной чеканке текста, сбивчивого, порой совсем невнятного, но Малфой не слушает её.

Стоит, не сводя напряжённого взгляда с её раскрасневшегося лица. Наблюдает за ней, прослеживает нежный контур её слегка вздёрнутого носа, смотрит на длинные, пушистые ресницы, что обрамляют такие невероятно огромные глаза. Драко думает, что ни у кого нет таких огромных глаз. Они словно большое море цвета насыщенного коньяка, только кое-где на радужке есть золотые крапинки.

Драко переводит взгляд на красные искусанные губы, не слишком пухлые, но и не тонкие. Такие, как надо, почти правильные и такие мягкие, хоть и немного шершавые, самую малость. Они широко распахиваются, из её такого — внезапно и до чёртиков неправильно! — желаемого рта вылетают какие-то слова, совершенно ненужные, лишние, даже грязные и отвратительные. Драко думает, что её рот не предназначен для таких слов, совсем грубых и таких не её.

Он спускается взглядом ниже, осматривая острый подбородок, который выдаёт её норов, и который он совсем недавно хотел вырвать к чертям.

Останавливается глазами на самых кончиках её волос, что даже сейчас — тем более, сейчас — больше похожи на воронье гнездо, а от былой причёски, что поразила его в Большом Зале, не осталось и следа. Они разметались по плечам, спадая на высоко вздымающуюся грудь, что обтянута тонкой тканью, прорисовывая все холмы и извилины, будоражащие всё его существо.

Драко пересиливает себя, поднимает глаза на её лицо и отстранённо замечает, что Гермиона молчит, сжав губы, и натужно дышит. Так дышат после долгого преодоления дистанции или после грандиозных истерик, когда, не задумываясь, высказывают всё, что думают, и всё, что могли подумать, когда говорят много лишнего, о чём потом будут жалеть.

Гермиона жадно глотает воздух, и Драко внезапно хочет стать этим её воздухом, чтобы она также с жадностью вдыхала его, чтобы не могла без него. И… Это просто безумие, но Драко давно признал себя безумцем, давно наплевал на предрассудки, он всё чаще делает то, что хочет.

Гермиона слегка прищуривается, будто пытаясь разузнать, о чём думает Малфой, а он вдруг слегка ухмыляется, что заставляет её нахмуриться.

Берёт её ладонь в свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не поднять бровь в удивлении от того, что она позволяет себя касаться. Драко чувствует большим пальцем, как бешено бьётся её пульс, в такт его мыслям в голове. Он давно послал к чёрту самоанализ, потому что всё равно это не помогает, лишь закидывает глубже в дебри из вопросов, чей-то рукой завязанных в морской узел, и Драко надеется, что это была не его рука. Хотя кто знает?

Когда он достаёт волшебную палочку, Гермиона напрягается, но Драко лишь шепчет заживляющее заклинание, наблюдая, как ранки на ладони затягиваются, предоставляя взору вновь чистую кожу. Грейнджер вырывает свою ладонь из его руки.

— Почему ты не заживил всё остальное? — зло спрашивает она, сжимая здоровую ладонь в кулак.

Светлые брови Малфоя взметаются вверх в немом вопросе. Глаза его вновь смотрят насмешливо, и благодаря этому она приходит в чувства, выныривает из ступора и начинает мыслить разумно. Гермиона сжимает зубы, закатывая глаза, но почему-то уточнение своего вопроса даётся не так спокойно, как хотелось бы.

— Почему ты не заживил рассечённую кожу? Ты же видел… — она сглатывает, вспыхивая.

Она видит, что Малфой понял, но то, что он молчит, означает его желание услышать всё полностью, точнее. Куда ещё точнее?!

— Ты истязал меня плетью, Малфой, не будь таким идиотом, ради Мерлина! Ты прекрасно видел, в каком состоянии была моя кожа, так почему я чувствую боль? Почему ты не воспользовался заживляющим зельем или магией?!

— Могу сейчас сделать это, — он многозначительно бросает взгляд на её платье.

Она вспыхивает, а Драко вдруг ухмыляется, так противно, что Гермиона хочет стереть эту гадкую ухмылку с его лица. Где-то