Осматривает зал, замечая, что Грейнджер постаралась на славу. Большой Зал действительно хорошо украшен. И да, ему это нравится. И летучие мыши, парящие между свечей под потолком; и музыка, играющая не надоедливый мотив, под который он начинает настукивать носком туфель; и маленькие столы, накрытые цветом его факультета, что очень и очень удивительно; и спокойные пикси, разодетые в странные фиолетовые одёжки, предлагают стакан пунша Нотту, который отмахивается, продолжая идти к выходу из Большого Зала с Грейнджер; и тыквы…

Стоп. Глаза возвращаются к бледной спине Нотта, который улыбается, рассказывая что-то Грейнджер, которую держит за руку и которую хочет!

Зубы сжимаются сами собой, и он вскакивает, а ноги уже несут к выходу. Рука Забини снова перехватывает его выше локтя, и Драко хватает ума не въехать тому в челюсть, потому что это начинает выводить из себя. Потому что он на пределе. Потому что тёмные глаза смотрят удивлённо, а сильная рука не отпускает. А в груди грёбаный огонь и “не дай бог” в голове.

— Драко? — удивлённый тон заставляет почти зарычать.

И будто кто-то проткнул иголкой мыльный шар, который лопнул, как лопнуло что-то у него в груди, выливая, выплёскивая всё на Блейза, который с каждой секундой всё больше хмурился. Потому что надо срочно. Потому что она, Грейнджер, там, с ним, с этим Ноттом. Потому что он не идиот, он хуже, он может сделать… Что сделать, он не знает, не придумал, знать не хочет, но нужно срочно идти. Нужно бежать за ней, может быть поздно. Просто нужно прямо сейчас за ней, в противном случае он не простит. И, кажется, Блейз что-то понимает, смотрит Драко в глаза и отпускает руку. А ноги уже несут в двери.

В голове что-то гудит, кричит, пищит, а грудь будто сжали железным обручем, и Драко оборачивается, смотрит по сторонам, думая, что в него кинули какое-то заклинание. Но нет. Все ходят, сидят, танцуют, улыбаются и ничего не подозревают. Конечно, откуда им знать, что Нотт увёл Грейнджер из Большого Зала? Им нет никакой разницы, чёртовы ублюдки.

Музыка давит на голову так, что, кажется, она вот-вот взорвётся. Руки толкают дверь, и он вылетает в холодный коридор. Крутит головой по сторонам, замечая огненное платье, что скрывается за поворотом, и бум. Просто бум. В голове что-то щёлкает, а сердце пропускает удар. Ноги отрываются от каменного пола и несут по коридору. Факелы трепещут, когда он пролетает мимо, и ощущение, будто он летит. Не чувствуя тела, не чувствуя душу, что давно прогнила, потому что в голове бешеным набатом стучит одно слово: «спасти». Стучит, наверно, быстрее его сердца, которое бьётся где-то в глотке. Зачем, от кого, почему спасти? Он не знает, понятия не имеет, а в голове это слово пробивает кору мозга, метается, расплавляется так, что он уже не может разобрать буквы, потому остаётся лишь бежать, слыша одно: «спастиспастиспасти».

Спасти её необходимо. Просто вырвать из рук суки-Теодора и размазать ему морду о стену. С удовольствием наблюдая, как его кровь стекает по камню.

Он пересекает бесконечную лестницу, хотя уже давно потерял их из виду, но он знает, просто знает, где они. И от этого смешно, но почему-то вспоминаются слова Нотта, сказанные в начале учебного года: «Я люблю трахать их в Выручай-комнате. Название такое… Почти как французский подарок, он ведь тоже выручает».

Выручает, как бы ни так.

Когда он видит закрывающуюся дверь Выручай-комнаты, что-то будто сносит ему крышу. Окончательно и бесповоротно, мать его.

Не понятно как, но он успевает влететь в комнату до того, как волшебная дверь исчезла бы, замечая только одно: Нотт, держащий одной рукой Грейнджер за талию, другой приставляет конец волшебной палочки к её горлу, прямо туда, где трепещет синяя венка. Тео улыбается своей безумной улыбкой, наклоняется к уху Гермионы и что-то шепчет, волоча её к камину.

Рука Грейнджер бросает в камин горсть летучего пороха, а дрожащий голос говорит:

— Малфой-мэнор.

И они исчезают в изумрудном пламени.

========== Глава 15 ==========

У Малфоя болела голова. Такое ощущение, что она сейчас просто разорвётся на части, разлетится… Может, тогда и эти гнилые мысли исчезнут?

Когда он аппарировал в Малфой-мэнор следом за Ноттом, он задыхался. Воздуха катастрофически не хватало, и это начинало выводить из себя. Хотя куда больше, казалось бы. Драко вылетел из камина и тут же остановился. Напротив него, прямо в гостиной мэнора на диване, развалившись, сидел Нотт, держа в руках фарфоровую чашку чая. Правая щиколотка парня покоилась на колене, а рука лежала на спинке дивана. Ужасные глаза с интересом взирали на Драко, изучали, будто Тео ожидал представления. Улыбка растянула губы, и он отпил немного из чашки, пока Малфой пересекал расстояние до дивана.

Чашка летит на пол, разбиваясь вдребезги, а руки Драко, будто обретя безмерную силу, приподнимают не изменившегося в лице Нотта над полом.

— Чёртов сукин ты сын! — кричит Малфой, встряхивая парня так, что его голова запрокидывается назад, а он вдруг… начинает натужно хохотать. — Где она?! Где она, я спрашиваю!

Холодные пальцы обхватывают запястья Драко, слегка сжимая. Нотт через смех выдавливает из себя только одно слово:

— Жива.

У Малфоя пересыхает в горле. Он отпихивает Тео, который упирается ногами в диван и приземляется на него, продолжая безумно улыбаться.

— Что за… — сглатывает. — Что за хрень только что была, блять?! — снова рычит, сжимая кулаки, готовясь снова ринуться к этому мудаку и размазать тому морду. Об стену, об пол, обо все поверхности, что найдутся в этой комнате, а Теодор будто прочёл это в выражении лица Драко, закусил губу, поднимая брови.

— Ой, Драко, даже не смотри на меня так. Куколка цела, жива…

Малфой слегка расслабляется, это замечает Нотт. То, как слегка ссутулились напряжённые ранее до предела плечи, показывает, что блондин слегка усмирился и, по крайней мере, не кинется с кулаками.

— …в темнице отдыхает, — заканчивает Нотт и уворачивается от летящего в него кулака.

— Какого…

— Малфой, прекрати! Прекрати сквернословить, у меня уже уши вянут от твоей речи, — возмущается Тео, с жалостью смотря на разбитую чашку. — Фарфоровая была… Моя люби…

Дикая боль охватывает нос Нотта. Вопль срывается с его губ, но Драко уже приподнимает того за шкирку над диваном, свирепо смотря в глаза.

— Ты у меня сейчас сам завянешь, ты понял меня? Я спрашиваю, какого хуя это только что было?! — рычит он, борясь с желанием задушить Теодора, у которого тонкой струйкой кровь стекает из носа. Просто за то, что посмел. Просто за то, что сделал то, что Драко не мог