— Лучше бы ты ушел, — сказала я, — мешаешь работать. Еще пара таких визитов, и хозяин рассчитает меня.
— А я был бы этому очень рад, — заявил Реджи. — Если бы ты только согласилась, то не работала бы в этой паршивой лавке ни часа.
Господин Маффино снова промчался мимо, но теперь смотрел на меня, и взгляд у него был испуганный.
— Эта лавка — не паршивая, — сказала я спокойно, хотя меня так и подмывало высказать Реджи все о его манерах. — Если ты пришел мешать мне — уходи, пожалуйста.
Колокольчик на входе звякнул, и господин Маффино поспешил к дверям с услужливой улыбкой, но остановился и перестал улыбаться, когда увидел посетителя. Пришла Анна, и вид у нее был необычный — накидка застегнута косо, потому что моя сестренка умудрилась перепутать пуговицы, а из-под сбившегося капюшона выглядывала прядка с папильоткой, которую забыли снять.
— Привет, Анна! — помахал рукой Реджи. — Давно не виделись. А ты все цветешь, Гвоздичка!
Анна зарделась, когда он вспомнил ее детское прозвище, но на приветствие не ответила и даже не поздоровалась с господином Маффино.
— Бланш, — позвала она робко, пытаясь высмотреть меня в полутьме лавки.
Я оставила марципан и вышла из-за прилавка, первым делом поправив на Анне сбившийся капюшон и перестегнув пуговицы. Она тихо поблагодарила.
— Что случилось? — спросила я. — Почему ты здесь?
— Мама просит тебя немедленно придти домой, — сказала Анна тихо, оглядываясь на господина Маффино, который и не думал возвращаться к своим делам и беззастенчиво слушал.
— Что-то с мамой?! — встревожилась я. — С ней все хорошо?
— Надеюсь, леди Авердин в добром здравии? — встрял в наш разговор Реджи, чем привел меня в еще большее беспокойство.
— Да отвечай же! — прикрикнула я на Анну, которая по непонятной причине не желала говорить прямо, а только мямлила что-то невнятное.
— Пойдем домой, Бланш, — повторила она деревянным голосом и опустила глаза. — С матушкой все в порядке, но тебе надо придти.
— Марципан! — завопил господин Маффино. — Ты не можешь меня оставить, Бланш!
— Я быстро, — заверила я его. — Марципан не успеет засохнуть. Я заверну его в полотенце и положу в котелок.
Что я и сделала — очень быстро, под причитания хозяина. Реджи тоже решил поучаствовать, изображая преданного друга семьи:
— Пойду с вами, девчонки. Вдруг понадобится моя помощь?
— Мы прекрасно справлялись без твоей помощи все эти годы, — отрезала я довольно невежливо. — Справимся и теперь.
Реджинальду осталось только развести руками, а я набросила на плечи накидку и вышла вслед за Анной, на ходу надевая капюшон и потуже затягивая тесемки на груди.
— Что случилось? — спросила я снова, едва мы с Анной свернули с оживленных улиц к окраине, где было меньше прохожих.
— Ты не поверишь, Бланш! — Анна смотрела на меня блестящими, совершенно безумными глазами. — Сегодня пришел посыльный от графа де Конмора…
Я остановилась, как вкопанная, и повторила, запинаясь:
— О-от графа?..
— Да! — Анна схватила меня под локоть и потащила дальше. — Граф прислал письмо
— с поздравлениями и уверениями, и та-та-та, а в конце приписка, что он будет у нас завтра с визитом!
Я опять остановилась:
— 3-завтра?.. С визитом?.. Но зачем?!
— А ты не понимаешь? Он хочет жениться на Констанце!
— Он написал об этом? — мое бедное сердце болезненно сжалось, и я даже не поняла, отчего это произошло — от разочарования или от страха за бедняжку Констанцу.
— Разумеется, не написал! Кто пишет об этом в письмах? — Анна начала терять терпение, и теперь выглядела вовсе не такой пряничной овечкой, как в лавке. — Ты идешь, Бланш?! Матушка собирает семейный совет, а ты еле плетешься!
Опомнившись, я ускорила шаг, и вскоре Анна захныкала, жалуясь, что совсем задыхается. Мы пошли медленнее, чтобы она смогла восстановить дыхание. Анна болтала о графском посыльном и о том, как Констанца рухнула в обморок, когда прочитали письмо, а я слушала вполуха, размышляя о том, что предновогоднее волшебство все же коснулось крылом нашего дома. Вопрос в том, было ли волшебство добрым или больше смахивало на черное колдовство?
Возле нашего дома толпись соседи. Госпожа Сплеторе стояла на придорожном камне, на котором полагалось отдыхать нищим и путникам, и что-то увлеченно рассказывала. Ее слушали, разинув рты.
— Что это? — спросила я растерянно.
— Добрые соседи пришли подержать нас, — сказала Анна с досадой. — Не разговаривай ни с кем. Каждое твое слово они тут же разнесут по всему городу.
Она потащила меня к калитке, расталкивая всех локтями. Это было невежливо, но я тут же поняла причину подобного поведения. Соседи мигом позабыли о госпоже Сплеторе и кинулись к нам, устроив такую давку, что чуть не затоптали. Видимо, они уже поняли, что расспрашивать Анну бессмысленно, поэтому напустились на меня.
— Он хочет жениться на Констанце? Правда, Бланш? — возбужденно кричала мне в лицо наша ближайшая соседка — госпожа Исидора, торговка зеленью.
— Он просит приданое или сам обещает заплатить? — наседала с другой стороны жена сапожника.
— А когда свадьба?! — кричали через их головы задние ряды.
Мы с Анной еле пробились сквозь толпу, занырнули в калитку, которую нам услужливо открыли изнутри, и тут же привалились к доскам, пытаясь закрыть засов, потому что добрые соседи так и напирали, пытаясь пройти за нами во двор.
— Я ждала вас, — сказала матушка, целуя меня и Анну по очереди, — иначе они бы не только во двор пролезли, но и в дом. Идемте! Констанце совсем плохо!
21
Констанца лежала на диване в гостиной и стонала. На лоб ей положили смоченную в холодной воде ткань, но, судя по всему, сестре это ничуть не помогало. Она стонала и металась из стороны в сторону, заливаясь слезами.
— Не хочу!.. Не хочу!.. — всхлипывала она. — Я лучше умру!..
— За лекарем послали? — спросила я, взяв Констанцу за руку. Рука была горячей.
— Нет, не послали, — ответила матушка, добавляя снега из ведерка в таз с водой, в котором лежали еще две свернутые вдвое полоски толстой ткани. — Разве ее можно показать кому-то в таком виде?
— Это ты, Бланш? — позвала Констанца слабым голосом, не открывая глаз.
— Это я, сестренка, — я сжала руку Констанцы, чтобы подбодрить. — Чего это ты раскисла? Первая красавица Ренна не должна плакать.
— Не хочу за это чудовище, — губы у Констанцы запрыгали. — Он чудовище! Чудовище! Ах, зачем я только взяла проклятую булавку?!
— Не надо так переживать, дорогая, — матушка поменяла компресс на лбу Констанцы. — Король выделяет графа, а его величество не может приблизить к себе чудовище. Ты же видела милорда де Конмора на балу — он вежливый и обходительный.
— Он старый!! — Констанца замолотила ногами по обивке дивана.
— Ему всего-то чуть больше тридцати. И он очень богат, не забывай об этом.
— Богат! — Констанца разразилась слезами. — Кому какое дело до его богатств! Он колдун или убийца! Все его жены умирают! Я не хочу умирать! Не хочу-у!
Матушка всплеснула руками и посмотрела на меня, прося помощи.
— Так он тебя замуж и
