— Ягун! — заорала она что есть мочи.
Внук Ягге от неожиданности дернулся и, не удержавшись на пылесосе, полетел вниз скорее не ласточкой, а бомбочкой, на лету стараясь выкрикнуть подстраховочное заклинание. Оказавшись вниз, лопоухий комментатор разразился такой бранью, которая обещала жестоко убить и расчленить того, кто виноват в его бедах. Приступить к немедленной расправе Ягуну помешало облако пыли, поднятое им самим, а потом Гроттер оперативно начала спасать свою жизнь.
— Не спеши меня убивать, — вновь закричала она довольно громко, позабыв, что Ягун совсем рядом. — Я пришла с миром. И вообще, Ягун, нехорошо так плохо встречать старых друзей.
Фигурки к небе замерли — по крайней мере, те кто мог, а кто обладал инструментом, похожим на Танин контрабас, постарался замереть. Все ждали, что же произойдет дальше. Они явно знали, что Ягун в гневе может учудить многое, и старались понять, кто же на этот раз станет его жертвой.
Между тем, пыль постепенно улеглась, и Таня смогла разглядеть старого друга.
— Танька! — заорал Ягун и помчался к ней навстречу, но Гроттер ловко увернулась.
Когда внук Ягге с трудом остановился, чуть не пропахав носом землю, и развернулся к ней, бывшая драконболистка смогла его рассмотреть. Вечно неунывающий Ягуний изменился сильно: побледнел и осунулся, словно разом постарел лет на двадцать, на лице застыло несвойственное ему серьезное выражение, в глаза и вовсе посерели. Это был не тот Ягун, которого она когда-то знала, не тот Ягун, который остался в Тибидохсе после ее отлета. Это была его блеклая фотография, пожелтевшая от времени, потерявшая часть важных деталей.
— Ягун, — выдохнула изумленная Таня.
— Изменился, да? — Ягун ухмыльнулся так, как никогда раньше не ухмылялся. Да и не умел он этого. Играющий комментатор всегда растягивал губы в такой заразительной улыбке, что уголки губ Тани разъезжались сами собой. Сейчас же она только отшатнулась. — Сама понимаешь, мамочка моя бабуся, такие настали времена: или ты меняешься сам, или меняют тебя. — Он задрал голову вверх и грозно закричал на своих подопечных. — А ну работаем, чешуя русалочья. Пока вы прохлаждались и отдыхали, вас не только съели — вас уже прожевать успели.
Таня удивленно наблюдала за разворачивающимся действием: фигурки замельтешили, но не собирались кидаться за мечами, которых здесь и вовсе не оказалось. Вместо этого часть игроков выстроила драконов в ровную линию, которая пыталась разрушаться, а оставшиеся, зависнув за драконами на безопасном расстоянии, делали непонятные пассы руками, вот-вот грозя свалиться на песочек. С их колец порой отрывались красные и зеленые искорки и, то ли они были высоко, то ли это было действительно так, те получались слишком маленькими. Гроттер несколько минут наблюдала за странной тренировкой и догадалась посчитать количество игроков: удивительно, но по полю летало пятнадцать человек.
— В драконболе изменили правила? — поинтересовалась Таня. — И где Соловей?
Ягун с трудом оторвался от созерцания неба.
— Соловей отошел, я же теперь его первый помощник, — пояснил он. — И при чем тут, мамочка моя бабуся, драконбол?
Таня на это только приоткрыла рот.
— А это… что… не тренировка?
— Танька, мамочка моя бабуся, ты не знаешь?
Гроттер поставила тяжелый контрабас, который до сих пор таскала с собой, на землю. Она не понимала уже ровным счетом ничего.
— Чего я не знаю?
— Но как… Сарданапал ведь сказал… Мамочка моя бабуся, он за тобой полетел… Я думал, он все рассказал, — не слышал подругу Ягун.
Тане все это надоело. Тишина Тибидохса, его мрачная атмосфера, дерганный академик, и вот теперь — странные тренировки.
— Что случилось? — раздраженно поинтересовалась она.
Ягун выглядел растерянным и больше походил на мальчишку, у которого отобрали конфету. Он не ожидал подобной подставы от директора.
— Мамочка моя бабуся… Чума воскресла. Она объявила нам войну.
Прошлое нужно помнить, но им нельзя жить.
Неизвестный автор
…Таня горько усмехнулась, а после и вовсе захохотала, утирая выступившие слезы мантией, грозившей улететь далеко и от нее самой, и от острова под этими сильными и отчаянными порывами ветра. Наверное, это была истерика — сильно припозднившаяся, ибо война кончилась год назад, и время, согласно все пословицам, должно было вылечить и заживить раны. Оно и правда заживило, но только качалось это ран телесных, а душа продолжала болеть до сих пор, раз за разом вспоминая произошедшее. Кошмары до сих пор преследовали малютку Гроттер, и она не знала, куда от них деться.
Зачем она сюда прилетела? Чтобы вновь почувствовать всю боль, чтобы сердце вновь разрывалось, раскалывалось на кусочки, ощущая всю глубину своей потери? Она уже давно не спала по ночам, словно этот сумрак мог принести ей только плохое, всегда зажигала свет, а дремала лишь днем, закрыв глаза на несколько часов. Здесь, в Тибидохсе, было еще хуже. Тогда зачем, зачем она прилетела?
Гроттер не могла ответить на этот вопрос. Наверное, все же для того, чтобы помнить случившееся. Рубцы никогда не заживут, да и не нужно это — нужно помнить о друзьях, о событиях годовой давности, нужно, чтобы все остальные помнили.
Воспоминания вновь закружились вокруг нее…
…Вдоль стен в кадках из красного дерева,
украшенных мелкими бриллиантиками, росли
диковинные пальмы. В прозрачных стеклянных
колоннах плавали яркие тропические рыбы. Возле
стола Сарданапала, представлявшего сильно
уменьшенную копию футбольного поля, стояла
клетка, полная волшебных книг…
Дмитрий Емец «Таня Гроттер и магический контрабас»
Кабинет Сарданапал не изменился. Все так же бушевали в клетках книги по черной магии, стремясь вырваться наружу. Они возмущенно шелестели страницами и скалили свои зубы, но хозяин кабинета настолько привык к этому звуку, что не обращал на них никакого внимания. Таня огляделась, замечая, что эта комната единственная осталась самой собой, словно ничего не было: никаких бед — ни возрождения Чумы, ни приближающейся войны. Девушка опустилась в одно из кресел, наблюдая за пожизненно-посмертным директором Тибидохса и ожидая, что тот скажет.
— Танюша, — наконец вздохнул академик. — Если бы ты знала, как тяжело мне это говорить.
— Если вы о Чуме, — прервала его Гроттер, — то я уже все знаю. Ягун рассказал.
— Все?
Таня пожала плечами.
— Я не знаю, что вы подразумеваете под этими словами. Я знаю,
