Ничего этого уже не будет.
Таня закрыла глаза и опустилась на холодный пол башни, не замечая не ветра, переключившегося на ее волосы, ни горьких слез. Ей не нужно было видеть поле, чтобы вспоминать все то, что произошло там: начиная от первого матча, где счастливая Танюха забрасывала мячи, и заканчивая самым ужасным известием, которое она только могла услышать в своей жизни…
Время меняет людей
Цитата из школьного изложения
…Что такое время? Как можно ответить на весь вопрос, по своей глубине превосходящий даже популярные философские фразы: «Зачем мы живем?», ответить правдиво и так, чтобы на все времена? Что это: мчащаяся вперед вселенная, зародившаяся когда-то задолго до нашего рождения и будущая жить и после нашей смерти, или просто коротенький отрезок времени, который мы гордо называем настоящим? Кто повелевает эти временем, кому оно подвластно? Маги? Не, конечно же нет, Сарданапал и все те, кто преподаёт в Тибидохсе уже несколько веков, несомненно, талантливы, но и они не могут остановить само время.
Время меняет все, до чего добирается. В первую очередь, конечно, ее влияние касается живых существ — самых недолговечных обитателей нашей Вселенной. Секунды и даже целые годы пролетают для них стремительно, словно череда неясных фотографий, и, оглядываясь на это размытое недокино, человек понимает, как изменило его время. Оно — всемогущие. Меняет и стирает с лица земли целые народы, разрушает твердый камень и творить со всеми все то, что пожелает.
Тибидохс не пощадило время. За столетия и тысячелетия замок изменился и заметно состарился, но не это, конечно же, заметила Гроттер, только прибыв туда. Он изменился за те несколько лет, что она провела в избушке рядом с Иртышом. Он все так же возвышался мрачной громадой над островом и представлял собой прилепленные друг к другу башни и башенки, но атмосфера школы изменилась. Изменились люди и нежить. Таня не видела никого, кроме циклопа Пельменника, бессменного сторожа Тибидохса, но мрачный дух замка тут же надавил ей на плечи, заставляя сутулиться и прогибаться под этой тяжестью. Сарданапал рядом тоже преобразился, перестав напоминать бодренького старичка, а Ванька удивленно завертел головой, не понимая, что произошло.
— Как там Тарарах? — поинтересовался он в первую очередь.
— Я думаю, он будет рад видеть своего лучшего ученика, — улыбнулся уголками губ Сарданапал через силу. — Тарарах часто о тебе вспоминал. Так мы устроены — все учителя, можем ругать учеников, но за глаза любит и непременно хвалим, гордимся вашими успехами и живем вами. Стоит тебе провести свой первый урок, как ты ощущаешь это единение, которое просто не передать словами.
Ванька рвался в берлогу к своему самому любимому учителю, но уйти просто так не мог: тогда бы пришлось оставить Таню.
— Ну… пойдешь со мной? — неуверенно спросил он.
Таня на это лишь качнула головой.
— Ты иди, тебе это надо. А я потом Тарараха навещу.
Ванька быстро улыбнулся и бодрым шагом двинулся прочь, иногда даже переходя на бег: так ему не терпелось повидаться с питекантропом. Таня некоторое время глядела ему вслед, но Валялкин быстро скрылся за очередным поворотом, и Гроттер отвернулась. Они стояли в одном из коридорчиков, которые обычно наполнены учениками, но — что было очень странно, в Тибидохсе никого не было, замок казался вымершим. И это настораживало больше всего.
Таня прислушалась, но кроме ветра, завывающего наверху, ничего не услышала. Ей не терпелось увидеть хоть кого-нибудь из тех, кого она знала, даже Недолеченную Даму, но, как назло, никого не было.
— Я давно хотел поговорить с тобой наедине, — нарушил практически идеальную тишину Сарданапал, и Таня повернулась к нему, всем видом показывая, что внимательно слушает директора. — Уж прости меня, Танюша, но сказать это при Ване я не мог.
Он вздохнул, собираясь с силами, и Гроттер замерла, напряженно и цепко глядя на действия академика. Все происходящее ей ужасно не нравилось. Это могло значить только одно: миру вновь угрожало какое-то зло, которое должна была уничтожить уже состоявшаяся и доучившаяся, но невезучая Татьяна Леопольдовна Гроттер. И девушку это катастрофически не устраивало: она только-только свыклась со своей нормальной жизнью.
Но Сарданапал договорить не успел. Внизу что-то еле звякнуло — Таня так не поняла, что это было, — и академик, подобрав полы своего длинного одеяния, припустил вниз по тому же маршруту, по которому пару минут назад прошел Ванька. Он забыл обо всем: и о Тане, и о своем разговоре к ней, забыл даже сказать ей хоть пару слов. Гроттер попыталась было его окликнуть, но это оказалось бесполезно, и вскоре затихли даже его шаги, оставляя бывшую ученицу стоять в коридоре с тяжеленным контрабасом в руках и недоуменно крутить головой.
Что делать, Таня не знала. В свою бывшую комнату она возвращаться не решилась — скорее всего, ее заняли какие-нибудь две студентки, похожие на них с Гробыней, лучшие подруги или злейшие враги — тут уж как повезет. Гроттер представила, как бы она сама повела себя, если бы пару лет назад к ней в комнату заявилась выпускница и, заявив, что когда-то жила здесь, потребовала освободить кровать. Скорее всего, сама драконболистка и особенно Склепова послали бы ту далеко и надолго, причем не поскупились бы на слова, и были бы совершенно правы. Так что идти по привычному маршруту было нельзя.
А куда еще могла идти одна из самых ярких и непоседливых выпускниц магической школы? Таня даже не предполагала. Она с грустью выглянула в небольшое окошко-бойницу, которое выходила на драконбольное поле. То, что не удивительно, не пустовало: новое поколение спортсменов летало по полю в окружении сразу пяти драконов, и их инструменты, как и всегда, поражали воображение. Банальным на их фоне выглядел разве что бессменный играющий комментатор Ягун, который летал на своем верном пылесосе тут же. Правда, сколько Гроттер не приглядывалась, привычного серебряного рупора она не обнаружила.
Улыбнувшись, девушка тоже кинулась вниз, стараясь не влететь в какой-нибудь ковер-самолет или особо кровожадный доспех, но через пару секунд уже была внизу и мчалась к драконольному полю, стараясь разглядеть маленькую фигурку Соловья на трибунах. На бегу это
