что она его, и эти метания бессмысленны. Гроттер кажется даже, что это никакой не поцелуй, а какое-то целомудренное касание губами губ, если такое вообще возможно.

Ваня отнюдь не Глеб, который целует страстно, волнующе. Бейбарсов выжигает на ней свою метку, он кричит ей: «Моя!» - с каждый движением. Может, он и не стремится сделать это, но для Тани эти поцелуи – своего рода признание собственности.

Она не знает. Она боится. Она мечется ещё больше. Ей нужна эта чертова подсказка судьбы, ей нужен соулмейт из сказок, который не оставит ей выбора. Таня клянётся про себя, что если однажды на ее руке появится чьё-то имя, она пойдёт за этим человеком, не раздумывая ни секунды. Даже если это будет Пуппер. Даже если ей предначертан Ягун. Даже если ей суждено полюбить Поклепа.

Просто избавьте ее от этого выбора. Потому что порой его отсутствие гораздо лучше, чем эта пустая иллюзия, будто она хозяйка своей судьбы.

Таня знает, что она не хозяйка.

Ее целует Глеб, и она словно растворяется во всем этом, но потом смотрит в его глаза – и летит в объятья к Ваньке, тянется к его губам сама, и бьется, бьется, бьется.

Ей нужно, чтобы ожила сказка.

***

Из кабинета Сарданапала она выходит с твёрдой уверенностью, что знает, как поступить. Любовь Бейбарсова губительна. Она ненастоящая, суррогат, который Глеб предлагает ей вместо нежного, светлого чувства Ваньки. В жизни Тани и так слишком много ложного и тёмного – ей нужно что-то лучистое и доброе.

Ей нужен Ванька.

Она назовёт имя Бейбарсова и навсегда свяжет его с Лизой. Так будет лучше для всех. Сейчас, поговорив с мудрым академиком, получив мудрый совет от него – от Сарданапала Черноморова, а не от судьбы, если на то пошло, - Таня Гроттер точно знает, что делать.

Она решительно поднимает Локон и подносит к губам, собираясь произнести одно единственное имя, которое будоражило ее сознание в последние время, и вскрикивает от боли. Правое запястье просто полыхает огнём, и Локон, как легкое пуховое пёрышко, оседает на пол, сделав полукруг. Ваня обеспокоенно сморит на нее. Глеб невозмутим, как скала.

Таня медленно поднимает руку.

«Глеб Бейбарсов», - выведено на запястье правой руки тонкой нитью чёрных чернил.

Ее соулмейт. Ее душа. Ее… жизнь.

Таня помнит, что просила провидение об этом. Она обещала, что не будет противится этому. И она не будет. Ее не лишили выбора – ей дали свободу. Свободу, которую она заслуживает.

Гроттер ещё не понимает, почему именно Глеб ее суженный, но если ради неё здесь ожила сказка – пусть будет так. Это… правильно?

- Иван Валялкин.

Пусть Лиза бежит к нему, сшибая горшки. Пусть Ванька недоуменно улыбается и прижимает к себе Зализину. Пусть Глеб ошарашено переводит взгляд с Тани на целующуюся парочку.

Таня этого не видит.

Для неё сегодня ожила сказка. Она не одна и никогда больше не будет. У неё есть свой соулмейт.