Хриплый голос с мексиканским акцентом произнес:

— Мальчик хочет говорить с матерью.

— Кто это?

— Дай трубку матери.

Я жестом подозвал Эллен и поднял палец, чтобы она подождала, пока я возьму трубку параллельного телефона. Она недоуменно посмотрела на меня. Подняв трубку, я одними губами произнес:

— Перри.

— Перри? — выпалила Эллен, а Пайк подошел к ней и встал рядом, внимательно наблюдая за мной.

Хриплый голос сказал:

— Слушай.

Раздался звук глухого удара, послышалась возня, а потом трубку наполнил пронзительный крик маленького мальчика. У меня на лице, груди и спине выступил липкий холодный пот. Эллен Лэнг закричала. Пайк вырвал у нее трубку.

— Нет! — взвизгнула она и ударила его, а потом вцепилась в Пайка ногтями и попыталась отобрать у него трубку.

Он крепко прижал ее к себе. Она била и царапала его, в горле у нее что-то глухо хрипело, а потом Эллен вцепилась зубами в его ладонь с такой силой, что кровь потекла по его запястью и ее подбородку на рубашку Пайка. Он не стал вырывать руку.

Я что-то закричал в трубку.

Однако крики ребенка не стихали, и я вновь услышал голос с мексиканским акцентом.

— Ты больше не облажаешься.

— Нет, — сказал я.

— Мальчик жив. Ты его слышишь.

— Да. — Мне вдруг стало не хватать воздуха.

— Мы тебе еще позвоним.

В трубке послышались короткие гудки, и я молча посмотрел на Пайка.

Эллен еще долго металась и плакала, но даже после того, как она успокоилась, ее боль ощущалась как физическое присутствие.

Пайк скрылся в маленькой ванной. Через несколько минут он вернулся с завязанной рукой, кожа на запястье стала рыжей от дезинфицирующего средства.

— У тебя есть валиум или дарвон для нее? — спросил Пайк.

Я покачал головой. Он вышел из кухни. Я налил виски и принес ей бокал. Она тряхнула головой.

— Я пила весь день.

— Ты уверена?

Она кивнула.

— Хочешь, чтобы я тебя обнял?

Она снова кивнула, а когда я прижал ее к груди, глубоко вздохнула. Потом Эллен сказала:

— Я хочу принять душ.

Я отнес сумку с ее одеждой наверх и через несколько минут услышал шум льющейся воды. Я включил вечерние новости, которые вели Джесс Марлоу и Сэнди Хилл. Сэнди говорила о шпионах на военно-морской базе в Сан-Диего. Едва ли это имело отношение к Перри Лэнгу, если только Дюран не пытался продать государственные секреты русским. Впрочем, в Лос-Анджелесе все возможно. Вода в душе шумела довольно долго.

Когда Эллен спустилась вниз, она переоделась в одежду, которую я ей привез, и белые кроссовки «Нью Бэланс». Ее лицо стало чистым и лишенным выражения, в первый раз за все время нашего знакомства оно перестало быть уязвимым. Следующие ее слова меня удивили.

— Господи, мне бы не помешала сигарета.

Я не мог себе представить, что она курит.

— Когда Джо вернется, ты получишь сигарету.

Она слегка кивнула, но потом покачала головой.

— Нет.

Эллен встала неподалеку от телевизора и скрестила руки на груди. Я не видел, куда направлен ее взгляд.

— Я бросила курить почти шесть лет назад. Просто перестала, и все. Джанет говорит, что она уже на следующий день чувствует, что сходит с ума без сигареты, но когда я решила, что должна бросить, я бросила.

— Это непросто сделать.

— А что говорит полиция? — спросила Эллен.

Я хотел было солгать, но не сумел придумать никаких разумных объяснений, поэтому сказал правду:

— Дело передали в отдел спецопераций.

— И что это значит?

— Дело забрали у Пойтраса, и теперь им будут заниматься большие шишки из центра.

— И что они предпринимают?

— Я не знаю. Они отстранили от дела и Пойтраса, и меня. Сказали только, что они могут прийти, чтобы поговорить с тобой.

— Когда?

— Позднее.

Она спокойно посмотрела на меня.

— Но что они собираются делать по поводу… по поводу…

Она махнула рукой.

— Сегодня утром я разговаривал с Джо по телефону. Он говорил тебе о том, что произошло, когда я был в полиции?

Она покачала головой, и я ей все рассказал. Когда я закончил, она спросила, могу ли я принести ей стакан воды. Когда я вернулся, она выглядела точно так же, как до моего ухода, словно мысль о том, что полиция может поддаваться политическому давлению, была для нее вполне естественной.

— И сержант Пойтрас согласился?

— Ему пришлось. Но ему это не нравится, и он намерен бороться. Он и его лейтенант отправились сегодня утром к начальству, чтобы выяснить, кто за всем этим стоит.

— Угу, — сказал она и залпом выпила всю воду. — Моя старшая дочь Синди меня ненавидит. Она кричит, что ее отец был несчастлив из-за того, что я плохая жена. — Она произнесла эти слова так, словно сообщала, что предпочитает коричневые туфли туфлям из цветной кордованской кожи.

— Она ошибается.

— Я пыталась быть самой лучшей женой.

— Я знаю.

— Я пыталась.

— Ты получишь страховку, — сказал я. — Не очень большую, но на первое время хватит.

Она не спросила сколько.

Я глотнул виски из бокала, который налил для Эллен.

— Послушай, я найду наркотик или выясню, куда его переправили и у кого он сейчас, и мы придумаем, как разобраться с Дюраном. Потом мы свяжемся с Пойтрасом, и все закончится.

— Но этот человек, О'Бэннон, он сказал, что тебе следует держаться подальше от Дюрана.

Я пожал плечами.