На следующий день выяснилось, что господин чародей заблокировал мой пропуск через  защитный купол своего дома, а на дверь, ведущую в подвал, наложил те же самые щиты, которые я не смогла взломать, когда сидела запертая в спальне.

На закономерный вопрос, зачем он это сделал, Эрик в очередной раз сообщил, что любит меня, не представляет без меня своей жизни и никуда от себя не отпустит. При этом, когда я напомнила о его клятве не запирать меня в четырех стенах, ответил, что имел ввиду отдельную комнату, я же могу свободно гулять по всему дому и саду. На требования вернуть мне свободу передвижения, а также уговоры, мольбы и истерики он совершенно не реагировал.

Вот тут-то я испугалась. А потом присмотрелась к моему чародею внимательнее, и испугалась еще сильнее. Эрик теперь постоянно жил в нервном напряжении. Каждое утро он просыпался в дурном настроении, и весь день был не в духе. Он стал меньше есть, зато в тренажерном зале и в лаборатории  занимался с удвоенным, а то и утроенным рвением.

Создавалось впечатление, что Дорн постоянно обдумывает мысль, которая никак не дает ему покоя. Когда же в поле его зрения появлялась я, в его голове словно происходила какая-то химическая реакция, и ее результатом всегда становился этакий взрыв. Эрик то набрасывался на меня с поцелуями и заверениями в вечной любви, то вдруг начинал злобно рассказывать, какая я неблагодарная тварь, не оценившая глубину его чувств – я ведь по-прежнему каждый день просила выпустить меня на волю.

Мои попытки как-то обсудить сложившуюся ситуацию и найти в ней компромисс по-прежнему игнорировались. Как и вопли о том, что держать человека взаперти запрещает закон.

О нежности и ласке в наших отношениях больше не было и речи. Мы все еще спали в одной постели, но теперь каждый секс напоминал изнасилование – Дорн словно пытался доказать им и мне, и самому себе, что я по-прежнему принадлежу ему. Предохраняться он перестал. Как во время этих, с позволения сказать, актов любви я умудрилась не забеременеть, оставалось загадкой.

Прием пастухов Эрик теперь вел сам. Наши уроки магии тоже прекратились. Действительно, смысл меня чему-то учить, если совсем скоро моя жизнь будет проходить исключительно на кухне и в детской?

- Зачем тебе такая жена? – спрашивала я его. – Разве это хорошо, когда рядом женщина, которая ничего не видит, кроме домашнего хозяйства?

- Я буду любить тебя любую, - отвечал Эрик. – Ты – вся моя жизнь.

Свадьба стала у него навязчивой идеей. Иногда мой чародей словно бы приходил в себя, его взгляд становился светлее и в нем, вместо обычной жесткой решимости, снова ненадолго появлялась нежность. Тогда он целовал мне руки и уверял, что после брачного обряда мы будем жить так же, как и раньше – легко, весело, без ссор и скандалов.

- Ты безумен, - говорила я ему. – Посмотри, во что мы с тобой превратились! Эрик, все, что сейчас происходит – ненормально.

- Ты меня сделала таким, - грустно говорил он, – когда сказала, что собираешься уйти из этого дома. Но все изменится, моя фея, совсем скоро все изменится.

Я уже начала откровенно бояться Дорна. Учитывая то, что его настроение теперь менялось каждые десять минут, от него можно было ожидать чего угодно. Разве что руку на меня он пока не поднимал, но интуиция подсказывала - это дело времени.

Общаться в сети с родными и друзьями мне теперь надлежало исключительно в присутствии Эрика и под его надзором. Он следил, чтобы я в своих сообщениях не написала чего-нибудь лишнего о нашей совместной жизни.

Во время одного такого разговора, когда моя тетушка спросила, не будет ли у меня возможности хоть на денек вырваться домой, Эрик хмыкнул и заявил, что вырваться от него я больше не смогу в принципе.

- Почему ты в этом так уверен?

- Потому что на тебе мой сигнальный браслет, любимая. С его помощью я найду тебя в любом закоулке Кетля. А если вдруг применишь заклинание выше бытового уровня, тебя перебросит ко мне порталом из любой точки планеты. Ты – моя, навсегда.

После этих слов я окончательно убедилась –  от этого человека надо бежать.