Как представителям власти, Алина рассказала полицейским о найденном нами скелете, указав примерное место на навигаторе. Перед тем, как распрощаться, мне сунули в руки лист бумаги, где было от руки написано, что мы не имеем претензий. На всякий случай, ставя какую-то закорючку в месте росписи, я запомнил фамилии этих людей, но при этом искренне надеясь, что больше никогда их не встречу.
На вокзале нас никто не ждал. Все-таки я до последнего надеялся, что товарищи по походу нас ищут. Я бы не уехал так вот запросто, не бросил попавших в беду. Я еще понимаю на воде, там действительно против течения назад не вернешься. Да и поверху идти на поиски отбившихся от группы, как оказалось, было весьма опасно. Но дойдя до поселка, где есть полиция, спасатели, просто так сесть в поезд и уехать? Но с другой стороны, кто я для них? Просто приблудившийся единомышленник, даже не друг. Кто будет рисковать жизнью и тратить свое время ради других?
Хотя им бы, наверняка, и не дали участвовать в поисках, чужаков тут не любят. Так что на группу я не обижался. Выбрались сами — и ладно.
Первым делом мы купили билеты. Поезд Алины отправлялся уже через 15 минут, как раз, чтобы нам успеть переговорить, выяснить, как же все будет дальше. Но попав в более привычную обстановку, девушка как-то психологически дистанцировалась, а я никак не мог подобрать слов, чтобы начать непростой разговор. Роясь в своих вещах, Алина достала и включила мобильник, сразу заверещавший трелью звонка. Посмотрев на дисплей, она как-то сразу сникла, но все равно нажала на вызов.
— Да, папа… все нормально… да… да… хорошо.
С каждым словом она все больше сутулилась, как будто бы из позвоночника кто-то вытаскивал держащий его штырь, взгляд становился затравленным, безвольным. Когда было сказано последнее слово, я хотел подойти, обнять, успокоить. Но она, не глядя на меня, набрала другой номер и совсем другим голосом, вполне довольным жизнью, начала новый разговор:
— Привет, Коль, мы добрались до станции. Сами. Да, все хорошо. Нет, телохранителей отправившихся на поиски ждать не буду. Отзывай Алексея и Андрея, пусть возвращаются домой. У меня уже билет на поезд, пришли шофера.
Какое-то время она слушала, улыбаясь, изредка вставляя какие-то фразы, рассказывая о наших злоключениях в какой-то излишне легкой манере, как о чем-то не очень существенном, поверхностном. Слушать все это было весьма неприятно.
Вот как можно было спокойно уехать домой, зная, что твоя девушка попала в беду и неясно, что с ней происходит? Как можно было вообще подсадить заведомо беспомощную в плане сплава девицу к другому парню и даже не присматривать за ней на реке? Позволять отбиваться от группы, не заботясь о безопасности вверенного тебе человека? Мне это непонятно. А Колька именно так и поступил. Добравшись до места, он просто сообщил властям о пропаже и отбыл восвояси. Может денег еще посулил, что-то такое полицаи говорили про вознаграждение. От мыслей о сопернике, с которым девушка, которую я уже считал своей, весьма любезно разговаривала, стало еще горше. А потом Алина сказала фразу, которая меня просто добила:
— Я думала о тебе все время и скучала. И я тоже тебя люблю.
А на меня как будто сверху с треском опустилась бетонная плита, погребя под своим весом руины надежд и чаяний. Стало больно и обидно. Кто я для нее? Всего лишь нищий студент, так вовремя подвернувшийся в сложной ситуации. Она была со мной, когда был необходим, а теперь я всего лишь отработанный материал, бесполезный и поэтому не нужный.
Объявили посадку на ее поезд. Мы оба молча подошли к вагону и только в последний момент я нашел силы схватить Алину за руку и задать тот вопрос, что выжигал мозг эти минуты:
— Его ты, значит, любишь, а кто для тебя я?
И резкие, холодные, бьющие как хлыст слова в ответ:
— Ты для меня никто. Просто был полезен какое-то время.
Я молча развернулся и пошел обратно в сторону вокзала. И уже не видел, как горькие слезы катились по щекам девушки, а разбитое сердце рвалось вслед уплывающему перрону. Родня, отец, весь круг общения никогда не примут ее выбор, первую любовь, оказавшуюся такой короткой. Его бы просто убрали с дороги наследницы империи, устранили физически, поскольку в мире, где царствуют деньги, чувства не имеют веса. Ее жизнь расписана на годы вперед и в ней нет места собственным желаниям. Но только воспоминания они не смогут отнять, память об этих днях, наполненных лишениями, но при этом и бесконечной нежностью и страстью.
Ну, вот и все. Окончился наш совместный путь. Не все и не всегда заканчивается хорошо. Скоро подойдет мой поезд и впереди ждет привычная жизнь, привычные желания. Разбитое сердце сжималось от боли, а в ушах звенели слова песни группы Ария, звучащие из динамиков зала ожидания вокзала:
Вспышка в темноте, яркий свет в глазах, я ослеп на миг.
Кто-то так хотел разбудить мой страх, разбудить мой крик.
Снова все мои желания, что я сжег дотла,
Оживают и зовут меня.
Я все время плыл по теченью дней, были сном мечты.
Но мираж ожил: словно жадный зверь, появилась ты.
Я твое дыханье слышу за своей спиной,
Только ветер глушит голос мой.
Припев:
Путь в никуда, я зову, но мне в ответ ни слова.
Путь в никуда, из-под ног моих уходит земля.
Путь в никуда, я искал к тебе пути иного.
Путь в никуда, ничего уже исправить нельзя.
"Для героев — рай, ад — для дураков", я — такой, как есть.
Осветил мне грань, где легко пропасть, выстрел в темноте.
Голоса грозы все громче, все трудней дышать.
На свободу просится душа.
Припев.
Пусть душа моя кричит от боли,
Пусть в глазах стоит сплошной туман,
Лучше камнем вниз, чем жить по чьей-то воле.
Этот путь я выбрал сам.
Снова все мои желания, что я сжег дотла
Оживают и ведут меня.
Припев
Путь в никуда.
* * *Ноябрь 2015 — Январь 2016
От автора: Некоторые описанные моменты имели реальный прообраз: речка, туристический быт, баня, девушка с забавной экипировкой (не блондинка), мишка (с воды и относительно издалека), кладбище, заброшенная деревушка, да много чего… Я вообще люблю переплетать быль и вымысел, выдавая это за авторские бредни.
Идея книги возникла спонтанно. Мы с корректором только закончили финальную, фиг знает, какую для меня по счету, вычитку первой книги. Я был в полной и безоговорочной уверенности, что больше писать
