Но мысля уже пошла, поперла, я бы сказал. Поскольку выпирающая часть организма так и осталась таковой, даже более того. Сами собой возникли воспоминания о ее импровизированном душе из кружки. Как бы я хотел повторить путь водных струй по нежной коже своими пальцами… Вспомнилась случайно увиденная сексуальная сцена с участием этой сладкой парочки. Тогда я ничего кроме раздражения не испытал, а сейчас мучительно желал ощутить, как она сжимается вокруг моего члена, насаживаясь и тихонько постанывая в такт. Представлял себя в качестве ее партнера, чтобы я сделал с ней, для нее, как бы кричала она в моих объятиях от острого пронизывающего наслаждения.
Вот что делает со мной вынужденное воздержание. В паху жарко пульсировало не нашедшее выхода желание, и пытаться успокоиться с таким стояком было сущим безумством, изначально обреченным на провал. Боясь, что не сдержусь и начну приставать к Алине, я усилием воли вышвырнул свое тело из палатки, лихорадочно всовывая ноги в ботинки.
Скользнул под резинку штанов, сжимая жарко пульсирующую плоть. Такими темпами я вскоре мозоли натру на руке и отнюдь не от весла. Моя и без того весьма не целомудренная фантазия пустилась вскачь, представляя горячие моменты во всех подробностях. Как она выглядит там, как с влажным хлюпаньем соединялись бы наши тела и что я бы при этом испытывал.
Чувствительность обострилась, стягиваясь в тугой жгут внизу живота, грозя вот-вот выплеснуться вовне в долгожданном облегчении. Вот, еще немного, еще чуть-чуть, я уже чувствую это, как теплая волна собирается внутри тела, начиная свое восхождение до предела чувственных высот. И в этот самый, просто чертовски неподходящий момент меня отвлек посторонний звук — хрустнувшая неподалеку ветка.
Разворот головы в ту сторону, и я встречаюсь с обалдевшими от невольно подсмотренного глазами Алины. Но, уже не в силах остановить реакции своего организма, вздрагиваю от многократно усиленного шоком оргазма, пронизывающего как электрическим током каждую клеточку моего тела.
— Черт… — потрясенно шепчет она и отворачивается.
А я просто усмехаюсь в самоиронии и несколько раз долблюсь лбом о ствол дерева, рядом с которым находился. Это ж надо так подставиться. Стыда я не испытываю, может только какие-то отзвуки на грани сознания, скорее будоражащие, чем вызывающие желание провалиться сквозь землю. Но произошедшее — слишком личное, слишком интимное действие, чтобы допускать посторонних, собственная яро охраняемая территория.
Мы снова встречаемся взглядами, я уже одет и ничего не напоминает о дурацкой оплошности, произошедшей по неосторожности, просто потому, что не удосужился отойти дальше от палатки. А полная луна на безоблачном небе сыграла роль великолепной подсветки, не оставляющей простора для неоднозначного толкования.
— Ну и как я была?
Шаловливо спрашивает невольная свидетельница. В ее зрачках хитрая насмешка вкупе с игривым огоньком предвкушения моих оправданий. Но я уже психологически собран, с лязгом опустились защищающие сознание от чужого вмешательства извне щиты.
— А с чего ты решила, что это была ты?
Удар под дых. И что же ты на это скажешь, милочка? Целая гамма нечитаемых эмоций сменилась на ее лице, и она отвернулась, поскольку ответить было нечего.
— Ты решала повыть на луну или по делам выползла?
— Черт, ты меня выбил из колеи…
— Тогда счастливо тебе вспомнить цель своей вылазки в ночь, и не сделай свои дела мимо колеи. Запасной одежды у меня нет.
С чувством выполненного долга, я стянул с ног обувь и исчез в недрах спального места. Успокоенный организм, перегруженный всплеском гормонов, требовал отдыха и немедленно. Я провалился в сон, еще даже не коснувшись сложенной в виде импровизированной подушки одежды.
Проснулся от немного непривычного ощущения прижимающегося тела. У меня было немало женщин, но я старался ограничивать свои связи только получением обоюдного удовольствия. И я не позволял кому-то спать рядом с собой. Во сне человек слишком уязвим, поэтому расслабиться я себе позволяю только с тем, кому всецело доверяю. Но сейчас у меня просто не было иного выбора. Правда это не значит, что я не буду с упрямством цербера защищать свое личное пространство. Наше нахождение рядом не более чем случайность, поэтому никакого панибратства, задушевных разговоров и выворачивания души наизнанку.
Посмотрев на часы, я решил, что уже пора вставать. Но устраивать подруге по несчастью экстремальную побудку не стал, просто дотронувшись до плеча и сообщив радостную весть, что ее пребывание в царстве Морфея на сегодня закончено.
Она сонно потянулась и потерла такие же накрашенные, как и вчера, глаза. Вроде косметику полагается на ночь снимать, разве нет? И ведь не размазалось ничего в образ а-ля панда.
— Интересно, и когда же ты успеваешь мейк-ап нанести? Неужели просыпаешься раньше меня, чтобы не испугался естественного вида?
— А, это… Ну знаешь ли, я даже если и захочу не смогу избавиться от украшательств на лице. Это татуаж, а ресницы покрашены краской. Мама настояла, слишком уж бледной и невзрачной я была без всего этого, а уронить честь семьи перед папарацци наша семья себе позволить не может.
Почему-то сразу на ум пришло сравнение с бледной поганкой. Такая же блондинистая и ядовитая и столько же проблем и хлопот из-за нее. Но озвучивать его я не стал, просто сообщив, чтобы переодевалась.
Вылезать на утренний холодок, чтобы вдали от лагеря плясать голышом, пытаясь попасть в штанины дневной одежды, я не стал. Чего уж теперь стесняться, после того как она меня застукала с членом в кулаке, а ранее вообще видела во всей красе в бане. Поэтому я просто скинул флиску в нагретом за ночь теплом пространстве палатки и неторопливо начал облачаться, поймав ее заинтересованный взгляд.
— Алиночка, а тебе никогда не говорили, что ТАК смотреть на переодевающегося мужчину, по меньшей мере, неприлично?
— Так чего ж не посмотреть на бесплатное представление, если этот некто и не думает скрывать что-то?
— Может мне развернуться, чтобы ты могла получше рассмотреть это что-то?
— Не напрягайся, ты и без того неплохо тешишь свою страсть к эксгибиционизму.
— Если ты не займешься своей одеждой, то выражение насчет напряжения станет весьма актуальным, — сказал я, натягивая штаны.
— Уж не думаешь ли ты, что я в ответ устрою тебе сеанс стриптиза? Я не такая извращенка, как некоторые. Оделся? Так выметайся и дай одеться другим.
А мне, кажется, начинает нравиться наша беззлобная подтрунивающая перепалка фразами. Это вносит новый оттенок в серые будни сплавной бытовухи.
С утра небо заволокло серыми тучами и накрапывала неприятная моросячка, поэтому гермы паковались под защитой тента. Мы поели
