– Ну, вот и договорились, – бодро сказал Сысой. – Цезарь, ты где? Первый пилот Цезарь Спица! Иди сюда. Скольких человек может принять в себя «Топинамбур» на сегодняшний день?

– Сможет весь экипаж, – уверенно заявил мальчишка.

– То есть четверых. А пятерых сможет? Я бы тоже… кхе-кхе… не прочь.

– Если потесниться чуток, то и пятеро влезут.

– Отлично. Иди готовь корабль к полету. Сегодня летим все. Семирамида, ты тоже. Что ты сказала? Летишь? Или все-таки вожжи?

– Ничего я не говорила! – вспыхнула певица.

– А-а, ну ладно. Значит, мне послышалось. Цезарь, ты почему еще здесь?..

Разместились не так чтобы тесно. Правда, Ной оказался притиснут к Семирамиде, против чего, кажется, не возражал, а Ипату пришлось посадить Сысоя себе на колени, и тот не стал кобениться. Архистарейшина был маленьким, как подросток, и таким же легким. А Цезарь лишь мельком взглянул на Сысоя и сразу отвернулся, чтобы не разинуть в удивлении рот, – таким мечтательно-нетерпеливым он еще никогда не видел архистарейшину.

– Приготовились… – откашлявшись для солидности, скомандовал он, силясь произносить слова не мальчишеским дискантом, а мужественным басом, и все-таки дал петуха. – Все готовы?.. Тогда вверх помалу…

«Топинамбур» взмыл и завис на высоте. Цезарь привычно качнул его вправо, затем влево, проверяя, слушается ли корабль мыслекоманд. «Топинамбур» вел себя образцово. Не то что вчера, когда ему вдруг захотелось свободы и он решил довести пилота до обморока. Цезарь тогда укротил строптивца, но чего ему это стоило!.. Вот только Сысою и остальным знать об этом было не обязательно.

– Куда летим?

– Мне все равно, – дрожащим голосом объявила Семирамида. Ее пугали прозрачные стены. Боясь выпасть, она вцепилась в Ноя обеими руками, как утопающая в соломинку, и запустила в кожу ногти, а Ной, шипя от боли, не был расположен отвечать на вопросы.

– А мне бы кенгуроликов моих проведать… – робко сказал Ипат.

Сысой крякнул и заерзал у него на коленях.

– Кенгуролики в порядке. Старый пятнистый поранил хвост, вызвали ветеринара. Да еще две самки принесли приплод…

– Как две? – забеспокоился Ипат. – Должно быть три!

– Третья еще не разродилась. Не нервничай, там ветеринар.

– Так-то оно так, – вздохнул Ипат, – но…

– Понимаю. Посмотреть хочешь. Ну что ж, освоишь раньше срока учебную программу – дам тебе отпуск на сутки.

– Не освою, – вздохнул Ипат, трезво оценив свои способности.

Сысой промолчал.

– Так куда лететь-то? – спросил Цезарь.

– Вверх!

– Что, в космос? – Мальчишка аж взвизгнул от восторга.

– Вот именно.

«Пора понемногу вынимать поварешку из супа», – подумал Сысой, в то время как поле космодрома стремительно проваливалось вниз, но вслух этого не сказал. Перегрузка совсем не чувствовалось. «Гравикомпенсаторы, – подумал Сысой и повторил про себя мудреное слово. – Да, это они. Ни перегрузки не будет, ни невесомости…» На миг стало бело – корабль пронзил облако. Небо, вначале бледно-голубое, стремительно наливалось густой синевой. Семирамида молчала. Ной все еще шипел. Ипат шумно дышал. «Интересно, кто первым охнет, когда мы увидим звезды?» – подумал Сысой и не угадал. Первым охнул он сам.

Синева сменилась чернотой. Горизонт загнулся. Под кораблем проплывала Зябь – действительно круглая вопреки мнению доброй половины ее обитателей, окутанная туманным слоем атмосферы. Север кутался в облака. Далеко за южными горами угадывалось что-то вроде океана. Трудно было понять, глядя вниз, где там кончается обитаемая зона и начинаются Дурные земли. Материк повернулся под кораблем, внизу открылся океан, а за ним показался край другого материка, то ли совсем мертвого, то ли населенного одним лишь мутировавшим зверьем. Повисшее в черноте солнце жгло глаза и пугало.

И звезды! Звезды! Ни один зябианин еще не видел столь ярких звезд. Сверкающие сокровища! И сколько их там…

Сысой вдруг осознал, что не дышит. Пришлось заставить себя сделать вдох. Под архистарейшиной медленно ворочался Ипат, глядя то влево, то вправо, то вверх, то себе под ноги. Привыкал.

Цезарь вертелся на своем узком креслице. Ему нестерпимо хотелось орать и прыгать. Наверное, он так и поступил бы, если бы не заметил слезы в глазах Сысоя.

Архистарейшина плакал.

Опять. На сей раз при всех. Не скрывая слез. Худо ему, что ли?..

Цезарь обрушил «Топинамбур» вниз. Сейчас… Сейчас… Пять минут – и старик будет спокойно лежать на травке, ожидая прибытия лучших лекарей столицы. Сейчас… Корабль не станет продираться сквозь атмосферу в коконе огня, он просто-напросто проест себе путь в воздухе…

– Нет! Не надо вниз! Вверх! Хочу еще побыть… там…

Цезарь пожал худыми плечиками. Чудит дед. Ну ладно.

Дымка вокруг корабля рассеялась. Небо вновь стало черным.

– Все-таки я дожил до этого… – Голос архистарейшины был слаб и восторжен. – Не спеши на посадку, пилот. Дай полюбоваться…

Звезды здесь не подмигивали, как внизу. Большие и маленькие, голубые, бело-желтые и красные, разбросанные там и сям и собравшиеся в кучки, они светили ровно и бесстрастно, будто намекали: теперь все пойдет по-взрослому. Без скидок, без снисхождения, без жалости. Вы ведь знали это, люди, дерзнувшие покинуть свою родину? Нет?

Ну, хоть догадывались?

Впрочем, это уже не важно. Тем хуже для вас, если вы такие недогадливые. А придется вам понять и принять: дело начато, и оно должно быть доведено до конца. Вы сунулись в новый мир, и теперь он ваш. В нем вам жить и действовать. Он жесток, равнодушен и не заплачет, если вы погибнете. Не вы первые, не вы последние. Боитесь? Бойтесь. Дрожать поджилками разрешается. Но уползти в свою нору вам уже не удастся – отныне у вас нет норы.

Уяснили?

Нет? Ну что ж, посмотрите на эти звезды еще раз, подольше и повнимательнее. Послушайте, что они вам скажут.

Теперь поняли?

Вот и хорошо, что вы способны на понимание… Тогда работайте!