«Разве что-то уже потеряно?» – спросил он себя. Для порядка подумал немного и дал отрицательный ответ.
Ничего еще не потеряно.
Оставим на время Ларсена. Пусть размышляет, анализирует и выстраивает новый план, который уж наверняка сработает! Вновь наведем лупу на Зябь, пропустим несколько дней и дождемся очередного визита Сысоя Клячи к экипажу «Топинамбура».
– Голова моя, голова!.. – стонал Ной, держась обеими руками за упомянутую принадлежность организма.
– Что с головой? – спросил Сысой с той строго выверенной смесью участия и сомнения в голосе, каковая должна была показать Ною: в общем-то я на твоей стороне, но я помню, что ты мошенник, и не пытайся водить меня за нос.
– Она не выдержит! Мозги закипят!
Архистарейшина был ехиден и безжалостен:
– Значит, они у тебя разжижены от рождения. Кипит только жидкость.
– Сам бы попробовал!
– Я пробовал. – Это было правдой. – Может, тебя заменить, пока не поздно, как ты думаешь?
Ной ничего не ответил, но стонать перестал. Семирамида вприхлюпку пила чай с целебными травами. Ее голова была обернута мокрым полотенцем, в глазах – космическая пустота. Сысой уже полчаса как приехал, и за это время она не сделала ни одной попытки завопить или завизжать. Это настораживало.
Ипат и Цезарь отсутствовали. Шло обучение основам астронавигации. Сквозь окно гостиной Сысой мог видеть, как Ипат сидит на корточках перед «Топинамбуром», приложив большой лоб к телу звездолета, и впитывает учебный курс, а Цезарь расхаживает позади, что-то говорит и жестикулирует. Вряд ли Ипат слышал его, но мальчишку это не смущало. Беспризорник был на высоте. Единственный из экипажа он не был контужен наукой. Что давали, то и воспринимал, еще и удивляясь, почему другим это трудно.
А навеса над звездолетом уже не было – подросший «Топинамбур» перестал помещаться под временным укрытием и сожрал навес. Один недавно взятый из деревни полицейский не иначе как от большого ума битый час увещевал звездолет не ломать то, что не им построено, затем осерчал и начал угрожать, а не добившись толку – выстрелил из карабина в груду хищной протоплазмы, каковой ему, несомненно, представлялся корабль. Видимо, стражу порядка почудилось, что когда-нибудь звездолет пожрет всю Зябь, а люди, лишенные привычной тверди под ногами, беспомощно забарахтаются в пустоте. Полицейский был отстранен от несения службы, а что до выпущенной им пули, то «Топинамбур» сглотнул и ее. Что ему пуля, если космические пылинки, сталкивающиеся с биозвездолетом на субсветовых скоростях, неизмеримо опаснее, а все равно как миленькие идут кораблю в пищу! Как организм «Топинамбур» был значительно совершеннее любого полицейского.
Судя по всему, целебный чай подействовал. Семирамида отставила пустую чашку и сердито сверкнула глазами на Сысоя. Тот – как камень.
– Мне-то на кой эта астронавигация? – сердито спросила певица.
– Вдруг придется самой управлять кораблем.
– Этим чудовищем? С какой такой радости?
– Додумай сама. Дело для нас неизведанное, миссия у вас трудная. Могут быть всякие случайности.
– Три мужика рядом… ладно, два с половиной – и случайности?! Фига!
– За языком следи, не в трактире, – осадил ее Сысой. – Будешь готовиться, как все, по полной программе. Если отказываешься, скажи об этом прямо сейчас. У нас для тебя есть другой вариант, он тебе известен…
– Да не отказываюсь я, не отказываюсь…
«Может, было бы лучше, если бы отказалась?» – подумал Сысой. Временами на него накатывало состояние, когда вся затея казалась ему дикой, ничем не оправданной авантюрой. Строго говоря, план «Небо» до сих пор казался авантюрой доброй половине архистарейшин. Кое-кого из этой половины Сысою удалось уболтать, расписав дивные перспективы, и только поэтому Ларсен преуспел в вербовке Зяби. Но можно не сомневаться: внутри себя уболтанные члены Совета уже раскаялись в содеянном и молчат лишь потому, что дело пока идет довольно гладко. Тупые чурбаны! Начнешь прислушиваться к ним – станешь точно таким же. Дряхлость одолеет, обыденность заест, мозги окончательно протухнут, захочется спокойного размеренного бытия, и миллионы дураков с удовольствием отметят: ах, какие у нас разумные архистарейшины!.. Совсем как мы!.. И это будет конец. Нельзя держаться за старину – старина сожрет любого и не поперхнется. Зяби нужен выход на простор, ей нужен шанс…
Скрипнула входная дверь, послышались тяжелые шаги Ипата и дискант Цезаря: «Ну да, так оно и есть на самом деле… Не веришь? А вот представь…» Наверное, звездолет поведал фермеру, что звезды гораздо больше Зяби и светят не по причине сгорания в них древесного угля, а равно и не потому, что в них вделаны батарейки. Вид у Ипата был обалделый. Впрочем, на мигрень он не жаловался. «Там нечему болеть», – непременно съязвил бы Ной, вздумай архистарейшина поставить ему Ипата в пример.
Сказать честно, Сысой и сам давеча испытал некоторое кружение головы после знакомства через «Топинамбур» со сведениями – несомненно, уже несколько устаревшими, – о текущем состоянии империи и разнообразии входящих в нее миров. Но ему-то незачем было изучать еще и астронавигацию…
– Как дела? – спросил он, адресуясь главным образом к Цезарю. – Как идет обучение?
– Порядок!
– Рад слышать. А где это ты вчера летал, не расскажешь?
Мальчишка явно не ждал этого вопроса. А зря: телеграфная связь на Зяби всегда работала исправно.
– Ну… это… по воздуху летал.
– Я догадываюсь, что не под землей. А точнее?
– В космос не летал пока. – Мальчишка прикидывался непонимающим. – Так что только по воздуху… В атмосфере…
– В поселке Верхонижье ты разворотил «Топинамбуром» крышу, часть стены и ограду воспитательного дома для несовершеннолетних покоенарушителей, – строго сказал Сысой. – Или, может, скажешь, не было этого?
Цезарь подумал самую малость и решил признать, что было.
– Ну… не справился с управлением… А что?! Нельзя отвлечься один раз?..
Потупил взгляд и очень натурально засопел носом, как всякий мальчишка, частично признающий вину, но полагающий, что дело не стоит выеденного яйца, за что наказывать-то? Выглядело это весьма натурально.
– Задумался, должно быть? – ласково продолжал Сысой. – Замечтался?
– Ага…
– Задумался, наверное, о том, как свести счеты с начальником воспитательного дома? Только не говори, что ты там никогда не бывал!
Цезарь перестал сопеть.
– Не. – Теперь он нахально лыбился. – Задумался о том, как другим помочь. Таким, как я.
– Чем ты помог им, дурья твоя голова? Ну, разломал стену… Ну, разбежались дети кто куда. Красть будут, бродяжничать… На воле им разве лучше?
– А то! Летом – конечно, лучше.
– Да ведь все равно они рано или поздно окажутся в воспитательном доме!
– Может, не в этом. Может, в другом. Где начальник не такая паскудная тварь…
– Значит, ты признаешься? – сдвинул седые кусты бровей Сысой.
– В чем?
– В умышленном разрушении здания и дезорганизации
