Уносить ноги зверь стал не сразу. Попер было на Ипата, но углядел слева что-то важное, притормозил, проворно развернулся и, высоко вскидывая мохнатый зад, вприпрыжку почесал в лес.
Было отчего! Поблизости от нас на поляне все еще бодались быки, один серый зверь лежал с проломленным черепом, но второй прыгнул рогатому на холку, и еще два скакали вокруг, им было не до двуногих – зато со стороны ледяных полей, откуда дул холодный ветерок, к нам приближалось еще одно чудище. По статям – почти такой же зверь, с каким мы только что дрались, но вдвое крупнее, с более длинной мордой, а главное, весь белый, кроме носа и глаз. И еще когтей, конечно.
Не обращая внимания на разборки на поляне, зверь бежал точно к нам.
И пусть кто-нибудь осудит нас за то, что мы, не сговариваясь и вообще не проронив ни единого слова, дружно дернули прочь от него. Я скажу хулителю, что он дурак, – на тот случай, если он сам этого не знает. И отец его был дураком, и дед, и вообще вся семья дурацкая…
Взбежали на мост.
Паршивое это дело – бежать по твердому вакууму. Идти по нему еще можно, хотя походка получается та еще, а бежать, не видя, куда поставить ногу, трудно. Тут привычка нужна. Да еще плечо у меня болело, коготь оставил на нем царапину мало что не до кости. Я запнулся на бегу и едва не загремел, а когда худо-бедно приноровился, понял, что бежать нам некуда.
Император, Ной и Семирамида медленно пятились нам навстречу. Успели они добежать до континента, пока мы дрались, нет ли – не знаю. Если даже успели, то ничего хорошего они там не нашли, поскольку вновь находились на прозрачном мосту и отступали к его середине. А с дальнего края моста на них медленно наступал еще один монстр.
В Дурных землях на Зяби я не бывал, но убежден: таких чудовищ не встретишь даже там. Огромного роста, серый, как цемент, ноги – толстые столбы, уши – как одеяла, гибкий нос – что твоя труба, а по обе стороны от него – слегка изогнутые клыки такой длины, что нанизать на них всю нашу компанию – раз плюнуть. Я не сразу понял, что вижу родственника-переростка тех слонов, что шныряют у нас на Зяби по канавам. От него я бы и сам нырнул в канаву, выбрав место поглубже. Увидев монстра, Илона завизжала на высокой ноте.
По-моему, очень правильно сделала: напомнила Семирамиде, чем та сильна. Наша сладкоголосая раскрыла рот и оглушительно выдала такой режущий ухо звук, что император присел, а монстр взмахнул своими одеялами и озадаченно замер. Правда, лишь на секунду-другую. Потом он вскинул башку, изогнул нос вопросительным знаком, раззявил пасть и резко крикнул в ответ. Мощно крикнул, ничего не скажешь, да только куда ему до Семирамиды. Эх, если бы можно было остановить зверье криком!..
Я оглянулся и увидел, что белый родственник побитого Ипатом зверя уже на мосту. Он тоже видел серую громадину и приближался уже не галопом, а шагом. Впрочем, какая разница? Если бы мы могли отскочить в надежде, что звери подерутся друг с другом, может, и вышел бы толк, а куда отскочишь с моста? За фосфоресцирующую линию – и бултых в соленую воду? Хищников там ничуть не меньше, а драться с ними труднее.
Жить нам оставалось всего ничего. Напрасно Ипат сжимал в руке сук, напрасно Ной делал короткие броски, изображая, будто и впрямь сейчас кинется на серую громадину, напрасно Семирамида вопила во всю силу примадоньих связок. Звери приближались. Друг на друга они не обращали особого внимания, их интересовали мы.
Я достал из-за пазухи штучку и усиленно зашептал ей то, что уже шептал на дереве. По второму разу. Знал, что уже поздно, но понимал и еще кое-что: готовиться к смерти – самое унылое дело на свете, если только ты не нашел себе еще какого-нибудь занятия. Вот я и шептал.
– Проедаю преграду, – сообщила вдруг штучка бодрым голосом «Топинамбура». – Ощущаю противодействие охранных систем…
– Справишься? – заорал я не своим голосом, и все на меня оглянулись, хоть и были очень заняты подготовкой к смерти.
– Уже, – ответила штучка.
С неба – тьфу, то есть с потолка зала, – что-то посыпалось. В основном просто труха, но вместе с нею сорвался и плюхнулся в океан порядочный кусок перекрытия. «Топинамбур» спешил и работал неаккуратно. Господи, родной ты мой… Хоть половину потолка урони, только, чур, не на наши головы!
Вы спросите: как я узнал, что штучка может служить также и «сторожком»? А никак. Не знал я этого, но ведь догадываться мне никто не запрещал, верно?
Кроме того, ничего другого мне все равно не оставалось.
Проев в потолке небольшую дыру, корабль протиснулся в нее, как капля, и лишь тогда я поверил, что мы еще поживем. Пролетая мимо белого хищника, «Топинамбур» вырастил щупальце и попросту смел им зверя с моста. Затем он пронесся мимо нас и заслонил собой серую громадину. Та крикнула, по-моему, жалобно, и через секунду в океан обрушилось нечто серое, размером с небольшой дом. Корабль замер и раскрыл люк.
– Уходим! – крикнул Ной. Как всегда, он сориентировался быстрее всех.
Вслед за ним в люк полезли женщины, а я замешкался. Под моими ногами, под прозрачным настилом моста, вода кипела. Там крутились два громоздких тела: одно серое, с длинным носом и ушами-одеялами, а другое размером побольше, глянцево-темное, с тупой мордой, узкой челюстью и рыбьим хвостом. Во все стороны от схватки разбегались нешуточные волны и катились по низменностям материков.
– С детства мечтал поглядеть на битву слона с китом, – молвил потрясенный император, влезая в «Топинамбур».
На борту он первым делом осведомился, кто из нас командир, а кто пилот, и, поскольку Ипат пребывал в ступоре, потребовал, чтобы я отдал ему управление. Я поколебался и отдал. Правильно сделал. Корабль попер прямо сквозь дворец к личным апартаментам монарха. Помню, как я удивился тому, что они тоже квазиживые, причем куда мощнее большинства кораблей в Галактике.
«Топинамбур» сросся с этими апартаментами, и император отдал им приказ на взлет. Ох, и досталось же каменным частям дворца! По-моему, ремонтировать его не имело смысла, проще выстроить заново.
А когда императорский корабль – буду называть его так – с приросшим к его боку «Топинамбуром» поднялся выше атмосферы, император вновь обратился ко мне:
– Так это правда, что ваш корабль может свободно
