Как и следовало ожидать, вырвавшихся вперед зябиан очень скоро начали обгонять настоящие лидеры. Ларсен тоже прибавил. Контрольный буй начал сообщать официальные промежуточные результаты.
Для Ларсена они не имели никакого значения. Мысль поразить сразу две цели – выполнить задание и победить в гонке – с самого начала была глупой. Кто желает победы, тот должен сосредоточиться только на гонке. Победой – как менее ценным призом – придется пожертвовать.
* * *– Гони! Гони! – подзуживал Ной.
С виду спокойно Цезарь дал обойти себя очередному звездолету.
– Зачем? – только и спросил он.
– А и правда, незачем. – Ной вздохнул и осклабился. – Азарт, понимаешь ли. Дрянная штука, вроде чесотки.
Цезарь фыркнул.
– Ты еще скажи, что в карты играешь с азартом…
– Ну, ты сравнил! – возмутился Ной. – Игра – одно, гонки – другое… Тут и азарт совсем другой…
Цезарь только дернул носом. В разновидностях азарта он не разбирался – знал только, что ему самому противно тащиться, когда можно гнать вовсю. Но справиться с собственными желаниями ему удалось даже легче, чем он предполагал. Может быть, из-за того, что звездолет не машина, или – кто знает? – по той причине, что в космосе за «Топинамбуром» не гналась полиция. Или, что тоже возможно, за время межзвездных скитаний мальчишка успел слегка повзрослеть.
Копаться в себе с целью прояснить этот вопрос он, конечно, не стал. Больно надо!
– Первый контрольный буй дает промежуточные результаты, – вслух сообщил корабль. – Продублировать их для экипажа?
– Только не голосом. Выведи на стенку.
Теперь Цезарь мог целиком сосредоточиться на пилотировании. Список длинный; пока Ной с Ипатом будут читать его, они не станут мешать пилоту, а там придет и время ухода в нырок. У каждого на борту должно быть хоть какое-нибудь занятие.
– Идем седьмыми, – констатировал Ной. – Впереди сурраханский экипаж на «Империи». За ними «Синяя молния» с Цельбара. Потом эти, как их… на «Земле Изначальной»… надо же, как назвали корабль… Угу… Ага…
– Сильные противники? – озабоченно спросил Ипат.
– А то! Фавориты!
Ипат на секунду прижался головой к стене рубки – надо думать, желал узнать у корабля, что такое фавориты и чем они отличаются от фосфоритов. На стене рубки тем временем загорались все новые и новые строчки.
Когда строк набралось уже порядочно, Ной вдруг ткнул пальцем в одну из них, а Ипат, прочтя, не поверив и снова прочтя, вдруг вскочил и, размахивая кулаками, разразился незамысловатой крестьянской бранью.
Строка скупо сообщала: «59-е место: “Призрак”, капитан Ларсен».
Цезарь тоже взглянул на строку, клацнул зубами и промолвил:
– А я и не знал, что его корабль зовется «Призраком»… Э, погоди, может, это еще не наш Ларсен!..
– Конечно, не наш, – невозмутимо ответствовал Ной. – Он свой собственный Ларсен. Но это тот самый Ларсен, которого мы знаем.
– Брось придуриваться!.. Ты-то откуда это знаешь?..
– Знаю.
Сказавши это, Ной отвернулся, и Цезарю расхотелось выспрашивать, откуда Ной знает то, чего не знают другие. Все равно ведь не ответит – или наврет с три короба. А Ипат, помрачнев и почернев, откашлялся и промолвил негромко, но веско:
– Мы должны выйти из гонки.
Глава 9. Наука побеждать
Если я не стану ни торговцем, ни объездчиком юных звездолетов, ни космическим разведчиком каким-нибудь, то обязательно подамся в гонщики. Это дело как раз по мне. Едва «Топинамбур» сообщил мне, что уже третий аутсайдер ушел в большой прыжок, не достигнув рекомендованной зоны, как я сделал то же самое. Рисковать так рисковать. Очень уж мне хотелось разогнать корабль как следует, да только нельзя было раньше времени переполошить народ. Тащиться, однако, тоже не хотелось. Вот я и велел кораблю нырнуть – просто так, чтобы не скучно было.
Ипат бурчал мне насчет осторожности. А я как раз и осторожничал, хотя только потом это понял. Со стороны мое поведение в гонке выглядело обыкновенной попыткой неудачника наверстать упущенное на свой страх и риск. Примерно как сигануть с разгона через придорожную канаву, удирая от полиции на угнанной самодвижущейся повозке. С той только разницей, что сейчас у меня была не какая-то там повозка, а любимый мой «Топинамбур», оснащенный двумя с половиной подарками светоносного!
Тут и выплыла на свет моя первая оплошность. Другой звездолет вынырнул бы в нормальное пространство черт знает где от трассы гонки, а «Топинамбур» попал точно туда, куда надо, и сразу вырвался в лидеры. Этого мне только не хватало! Рано! И я велел кораблю идти по трассе ни шатко ни валко, и пускай придумает какой-нибудь сбой в своих биосистемах, чтобы всем со стороны было видно.
Он сделал самое простое: увеличил отрезки времени между микропрыжками, и в этих отрезках мы шли на одной гравизащите. А несколько минут спустя нас нагнали лидеры.
Наверное, они сперва ошалели, а потом, приглядевшись, успокоились. Они-то двигались быстрее нас и довольно скоро стали обгонять «Топинамбур». Ясно, что они подумали, да и судьи тоже: повезло новичкам на дохлом звездолете, случайно вынырнули где надо, но трасса длинная, а раз за разом везти не может… словом, неудачники очень скоро займут привычное неудачникам место, тьфу на них.
Меня это устраивало, а скоро нам предстоял маневр для выхода в первую контрольную точку под заданным пространственным углом. Корабль и без меня знал, что делать. Мы прошли мимо контрольного буя, узнали насчет Ларсена с его «Призраком», и тут-то Ипат подал голос:
– Мы должны выйти из гонки.
Я посмотрел на него, как на идиота, картинно похлопал глазами, да и спрашиваю:
– Чего ради?
Он морщился, кряхтел, крякал, но все-таки выжал из себя:
– Ларсен… Неспроста это.
– Почему неспроста?
– Печенкой чувствую.
Одни люди думают мозгами, а вторым хватает и печенки. Вслух я этих слов, понятно, не сказал, а лишь потребовал у корабля дать краткую информацию обо всех участниках Больших гонок за последние годы и поискать там Ларсена. «Топинамбур», конечно, сразу его нашел.
– Вот видишь, – говорю, – ему не впервой. Может, он подлечил свой корабль и выиграть мечтает.
Гляжу – заколебался наш командир. А тут еще Ной на него насел, и вдвоем мы Ипата уболтали. Тут как раз подоспело время маневра и ухода в большой прыжок.
Гиперканал после первой контрольной точки стабильный, естественный, а значит, точка выхода из него для всех участников одна и та же и помещается в заранее известной точке пространства – понятно, с поправкой на спонтанный дрейф, да только мала та поправка, нечего и брать ее в расчет. Ушли в прыжок мы седьмыми, а вышли девятыми. Ну, так бывает, а почему – не спрашивайте. Меня это, в общем, устраивало, вот только Ной почему-то опять
