– А что, и напомни. – Ной вовсе не выглядел испуганным.
– Вербовать нас послали, вот зачем!
– Очень хорошо, – не стал спорить Ной. – Вербовать. Спасибо, что просветил меня, а то я и не знал. – Он хихикнул. – Ну конечно же, вербовать. А для чего?
– Для пользы Зяби!
– Тоже верно. Не поспоришь. А в чем она, польза Зяби?
Ипат замолчал, озадаченный: знал по опыту, что Ной завлекает его в ловушку, но был не в силах понять, где она. Ответил Цезарь, явно подыгрывая Ною:
– Чтобы завербовать пять планет и чем скорее, тем лучше.
– Каких планет?
– Ну… хорошо бы богатых.
– То есть не таких отсталых, как наша Зябь, – уточнил Ной. – А значит, процветающих, готовых платить и уверенных, что от присоединения к имперской пирамиде они получат больше, чем потеряют. Пока мы имеем одну планету, худо-бедно удовлетворяющую этому условию. – Ной покосился на дарианку. – Этой вербовкой мы, по сути, уже вызволили Зябь из кабалы. Хорошо? Да, неплохо. Достаточно этого? Вот уж вряд ли.
– У нас в активе еще Хатон и Казарма, – напомнила хорошо выспавшаяся и потому непривычно рассудительная Семирамида.
Ной противно захихикал.
– Ценное приобретение, нечего сказать! Хатон заплатит паутиной, а с Казармы пока и взять-то нечего. Да и завербовали мы только половину планеты…
– Женщины нам обещали, что уломают мужиков, – заявила Семирамида.
– Ах, женщины обещали? Ну, тогда коне-е-ечно… – издевательски протянул Ной. – И все равно польза от Казармы вроде бульона от варки яиц. Ну какой доход может быть у такой планеты? Смех один. Лет через десять и с нашей помощью – ну, может быть… Но думаю, что не через десять, а через сто!
– А чего бы ты хотел? – сказал рассудительный Ипат. – Лучше хоть какая-то вербовка, чем никакой.
– Да? – взвился Ной. – Если бы нам было разрешено вербовать сколько угодно планет, ты был бы прав. Но нам разрешены только пять вербовок. Пять! И три из них мы уже сделали. Сколько осталось? Ну-ну, поднатужься, вычти три из пяти.
– Ну, две вербовки остались, – тектонически прогудел Ипат. – И чего?
– Эти две будут такими же, как две предыдущие?.. Не слышу! Не такими же? А какими? Еще хуже?
Ипат заворчал, как вулкан, собирающейся стрельнуть вулканической бомбой.
– А вот орать на командира не надо! – неубедительным, зато пренеприятным ломающимся голосом высказался Цезарь. – Ша!
– Это ты мне говоришь «ша»? – осведомился Ной, прищурив один глаз. – Переговорщику? Фигуре в дипломатическом ранге ты говоришь «ша»?
– Тебе! Фигуре!
Для всех, кроме, может быть, Ипата, было явственно, что мальчишка-пилот на время одолел в Цезаре мальчишку-авантюриста. На его глазах командира корабля не ставили ни во что! На командира кричали! Это был непорядок, а непорядки Цезарь привык гасить холодным душем, и все это знали.
Дальновидная Семирамида привстала с кресла, обозначив намерение спешно ретироваться в свою каюту. Илона шевельнулась было, но храбро решила остаться и вытерпеть все.
А Ной тотчас обнаружил два своих исконных качества: сообразительность и нелюбовь к холодной воде. Он развел руками и сказал совершенно спокойным голосом, будто бы и не было никакого ора:
– Командир есть командир. Пока мы в корабле, он главный…
– И вне корабля! – крикнул Цезарь.
Ной слегка кивнул в его сторону.
– Учитываю. Ипат Шкворень – начальник нашей экспедиции. Ему командовать. Ему и ответ держать перед Советом. Я – что? Я молчу. Летите куда хотите, вербуйте кого угодно, хоть людоедов. Только не просите меня вести с ними переговоры!
Сказавши это, Ной поник и увял, да так, что даже Ипату стало жаль его, не говоря уже об Илоне. Цезарь поблескивал глазами, Цезарю было интересно. Семирамида хмыкнула.
– Ну ладно, ладно, – забормотал Ипат, – чего там… Людоедов вербовать мы не будем… А кого будем? Суррах? Главную планету империи? Первый уровень пирамиды, самую верхушку? С ума сошел?
– Потому-то и можно завербовать Суррах, что он никем еще не завербован, – нахально заявил Ной.
– Ага! Всю империю насмешить хочешь?
– Смеяться полезно.
– Смеяться-то над нами будут, умник!
– Кто станет смеяться над победителем Больших галактических гонок?
Ипат опешил – и надолго. Моргал, шевелил ушами, двигал челюстью, но не издавал ни звука. Слова, еще не родившись, застряли где-то внутри – тяжелый акушерский случай.
Зато Цезарь уже давно все понял.
– Значит, мы победим в гонке, потому что «Топинамбур» – особенный корабль, а потом предложим императору штучку, чтобы имперские корабли стали быстрее всех? В обмен на вербовку Сурраха?
– Примерно так, – кивнул Ной.
– Ничего не выйдет, – безапелляционно заявил Цезарь.
– Это еще почему?
– Цена не та. Иди купи дом на медяк. А кроме того, «Топинамбур», может, и не захочет почковать штучки для кого попало…
– Для императора, балда! Он не кто попало!
– Да ну? Нет, правда? А «Топинамбур» об этом знает? А светоносные?
Казалось, ехидный мальчишка берет верх над комбинатором. Но не тут-то было.
– Уверен: эту проблему мы решим, – отмахнулся Ной.
– Да?! – закричал Цезарь. – Реши!
– И решу, когда придет время. Если же не решу, то что мы теряем, кроме вербовки Сурраха? Думаю, наш командир не сильно огорчится, если мы не сорвем джекпот, а получим обыкновенный выигрыш. Немалый выигрыш, между прочим! Надо быть сумасшедшим, чтобы отказаться от такого шанса! А если упустим его, то смеяться над нами никто не будет, потому что мы не станем вербовать Суррах…
Ипат заморгал вдвое чаще. Не зная, что такое джекпот, он вполне понял лишь последние слова из тирады Ноя и был полностью сбит с толку.
– Не станем?
– Конечно, не станем, если не выиграем гонку! Кто мы тогда? Заурядные неудачники, штампованные простаки. Таких сколько угодно, над ними и смеяться-то неинтересно, разок хихикнут и забудут. Но мы ведь выиграем, а, Цезарь?
Цезарь азартно кивнул, зато Ипат совсем запутался.
– Какую гонку?
– Большую! Галактическую!
– М-гм… кха… а зачем нам ее выигрывать?
– Ты хочешь проиграть ее? – прищурился Ной.
– Он не понимает, зачем нам вообще участвовать в гонках! – потеряв терпение, крикнула Семирамида. Как будто для Ноя это было невесть каким откровением.
– Я тоже не понимаю, – тихо сказала Илона.
Как ни велико было желание Семирамиды унизить дарианку, сказавши, что у нее нет тут права голоса, она смолчала, сделав вид, что ничего не слышала. Разъяренного Ипата, налившегося багровой яростью, она бы перенесла легко, ибо, не будучи Ноем и мужчиной, не рисковала получить от него по уху мозолистым крестьянским кулаком, но холодного душа не одобряла – запросто можно застудить голосовые связки.
– А велик ли приз? – спросила она.
– В прошлом году за первое место полагалось двадцать пять миллионов имперских кредиток, – сказал Ной. – В этом, надеюсь, не меньше.
– Ого! – Семирамида аж привстала.
– То-то, что ого. Кому-то здесь помешают такие деньги? Мне – нет.
– А ты откуда знаешь, что двадцать пять миллионов? В сообщении об этом не говорилось.
– Тоже мне тайна! – состроил презрительную гримасу Ной. – Разве зря мы побывали на стольких планетах? Кто-то
