Но ответ, его воплощение, был уже здесь.
Я не хотела этого. Мне не следовало продолжать прятать то, что было неотъемлемой частью меня, как мое имя.
Это должно было случиться, я знала. Иначе рано или поздно они бы сами это выяснили. Продолжать хранить в секрете мой рак, не было четким планом.
Когда я взглянула на Блейка, чувствуя глубокое сожаление и настороженность в его чертах, это укрепило мой позвоночник и напомнило о том, что у меня есть яйца. Яйца весьма пригодились мне по жизни. И если Блейк действительно обеспокоен из-за того, что что-то происходит с его маленьким мальчиком, то я смогу это сделать. Не такое уж это большое дело.
В моей жизни были вещи и похуже, чем люди, которые, как я опасалась, будут нянчиться со мной, как с ребенком. Будут жалеть меня. И мне нужно было перестать быть хитрой задницей, которая предпочитает все держать в себе. Стала бы я когда-нибудь скрывать такое от Я-я? Ни за что.
Я посмотрела на Декса и показала свою руку, мои пальцы тряслись при этом. Тут не о чем было нервничать. Нечего бояться.
— У меня на руке корявый шрам.
Не сложно, правда?
Его глаза закрылись, и обида исказила его черты.
— Откуда? — спросил он осторожно.
Ты сможешь это сделать, Риз.
Это не было таким уж большим делом. Правда, не было.
Я потянула за край своей кофты и начала снимать её через голову, аккуратно, держа свои руки перпендикулярно телу таким образом, чтобы рука случайно не промелькнула.
— Стрип-шоу? — услышала насмешку Слима. — Кто-нибудь разменяет по десятке?
Улыбка сошла с моих губ, когда я стянула одежду с рук и скомкала материю. Я сделала глубокий вдох и надела на себя еще одну дрожащую улыбку, когда подняла свою больную руку и подвигала ей так, чтобы было похоже, что я напрягаю мышцы на ней. Не так уж много там оставалось, больше половины бицепса на моей руке было удалено.
Я смотрела на Декса, пока делала все это. Наблюдала, как он подался вперед, уронив свои руки со спинки сиденья, и остановил свой взгляд на серебристо-белом свернутом шраме, который, извиваясь, покрывал всю внутреннюю поверхность моего бицепса. Знакомый нерв у его глаза сразу задергался.
— У меня был рак, когда я была маленькой, — когда я говорила им это, смотрела на Блейка. Может, рассказать мою историю, и не было самой лучшей идеей, чтобы наладить с ним контакт.
Если Джуниор был болен, услышать о том, что я перенесла столько операций, было бы совсем не сказкой для него. Но я была жива, и я была здесь. Живая, и здесь — эти слова намного лучше, чем простое слово — нет. Не здесь. Не существует.
Тогда, когда я была больна, мне приходилось слышать иные слова. Рост опухоли. Лимфоузла. Ампутация. Такие слова, то, что за ними могло последовать, вынуждали тебя взрослеть очень быстро. Они заставляли меня помнить о том, чтобы правильно расставлять приоритеты, ценить и быть благодарной. Но по большей части производные от этих слов меня очень пугали. Я хотела жить, даже несмотря на то, что жизнь не всегда состояла из веселья и игр.
Я забыла все это по пути куда-то. Была большая разница между жизнью и существованием. И это место, эти люди напомнили мне об этом.
Через секунду я уронила свою ущербную конечность и выдохнула. Декс смотрел на меня с пустым выражением на лице, пока глаза Слима становились все шире.
— Ни хрена себе! — сказал он, потянувшись, чтобы схватить меня в охапку. Он поднял мою руку и мягко потрогал нечувствительную кожу кончиками пальцев. — Какого рода?
— Саркома мягких тканей, — пояснила я. — Рак был в основном в мышцах.
— Почему ты ничего не говорила? — удивление с лица Слима стерла гримаса обиды, скривившая его губы.
Это была не совсем та реакция, которую я ожидала.
— Я говорю вам сейчас.
— Но ты могла сказать и раньше, — уверенно парировал он. — Эй, Слим, мне пришлось преодолеть чертов рак. Просто подумала, что ты должен знать об этом.
Я уже открыла было рот, чтобы ответить ему, как Блейк подал голос, который я уже и не надеялась от него услышать.
— У ДжейЭра обнаружили острую лимфобластную лейкемию.
Все аргументы у меня и Слима мгновенно умерли.
Первой заговорила Блу:
— Сожалею, Би, — сказала она, сомкнув свои руки вокруг этого большого мужчины.
— Чувак, — единственное, что хрипло прошептал Слим.
Вот дерьмо. Я встала коленями на сиденье и осторожно потянулась через стол, чтобы не задеть ни одну из бутылок, и положила свои ладони на руку Блейка.
— Мне жаль.
Он издал слабый, беспокойный выдох.
— Врачи позвонили и сказали, что уровень его эритроцитов на нуле. Они провели несколько исследований, чтобы выяснить, что произошло, — объяснял он из-за плеча Блу. — Я до смерти напуган.
— Сейчас есть все лекарства от этого вида рака, — пискнул Слим.
Блейк лишь слегка кивнул.
— Да, врачи так и сказали. Они сказали, его заболевание лучше остальных поддается лечению. Но это по-прежнему пугает меня до чертиков.
Конечно, пугает. Мы сидели вокруг него и пытались подобрать слова утешения и заверения, что Джуниор поправится. Больше никто не притронулся к выпивке, пока говорили все это ему, но через час, когда мы вышли, он выглядел более спокойным.
Положа руку на сердце, я не могу сказать, что ему не придется сходить с ума сотни раз в течение всего курса лечения в следующие несколько месяцев, но, я надеюсь, что он обратится к кому-то из нас за моральной поддержкой.
Что меня доконало, так это Декс, который так ничего и не сказал, пока он вел меня к своему байку, держа руку на моем бедре.
Когда мы приехали, я едва успела сесть на диван, как он подошел и встал передо мной. Сделав жест четырьмя пальцами, он рыкнул:
— Сними это, детка.
— Прошу прощения? — я медленно подняла бровь.
— Твою кофту, — сказал он мне тоном, будто предлагал сесть на заднее сиденье своего мотоцикла.
— Зачем?
Декс наклонился, чтобы взяться за верх моей кофты и начал стаскивать её с меня через голову, пока я извивалась.
— Какого черта, Декс? — я отмахнулась от него рукой, попав ему в живот.
Его нисколько не смутила моя жалкая попытка заехать
