В отличие от вас, тех, кто за мной следит (думаете, я не знаю, что вы следите за К_ П_? составляете о К_ П_ отчеты? советуетесь друг с другом насчет К_ П_?) и думаете свои таинственные мысли — НЫНЕ И ПРИСНО И ВО ВЕКИ ВЕКОВ ОСУЖДАЕТЕ.

ЗОМБИ не станет судить. ЗОМБИ будет говорить: «Благослови тебя Господь, Хозяин». Будет говорить: «Хозяин, ты хороший. Ты добрый и милосердный». Будет говорить: «Трахай меня в жопу, Хозяин, пока все кишки не сотрешь». Он будет вымаливать еду и кислород, чтобы дышать. Будет вымаливать право воспользоваться унитазом, чтобы не загадить одежду. Он всегда будет почтителен. Он никогда не захохочет, не ухмыльнется и не сморщит от отвращения нос. Он будет вылизывать языком, когда прикажут. Он будет сосать ртом, когда прикажут. Он будет раздвигать ягодицы, когда прикажут. Он будет жаться ко мне, как плюшевый мишка, когда прикажут. Он будет класть голову мне на плечо, как младенец. Или я буду класть голову ему на плечо, как младенец. Мы будем есть пиццу друг у друга из рук. Будем лежать под покрывалом у меня в кровати в комнате УПРАВЛЯЮЩЕГО, слушая мартовский ветер и колокольный перезвон в часовне музыкального училища, И СЧИТАТЬ УДАРЫ КОЛОКОЛОВ, ПОКА НЕ ЗАСНЕМ ОДНОВРЕМЕННО.

16

Свой первый нож для колки льда я купил в марте 1988. Катался на грузовике по шоссе 31, заезжал на берег озера Мичиган и в маленькие захолустные городишки Стони-Лейк, Сейбл-Пойнт, Ладингтон, Портедж и Аркадию. Я был в пуховике, шерстяной шапке, темных очках из пластика, которые надел поверх обычных, с недельной щетиной, говорил вполголоса, будто охрип, зашел в магазин на перекрестке, где продавались и продукты, и скобяные товары, и покупка прошла гладко и ничего подозрительного не случилось. Старик глядит в телевизор у печки и пробивает мою покупку на старомодной кассе, и лицо у него сушеное, как чернослив, и я говорю, пытаясь пошутить, «В такую погодку без ножа для колки льда не обойтись, да? — гребаная зима», и старик хлопает глазами, будто не понимает английского, а я говорю, с ухмылкой поясняя шутку, «Бесконечные метели, а? — гребаная мичиганская зима», — и на сей раз старик, похоже, разбирает, во всяком случае скалится и кивает. И я думаю, если его когда-нибудь попросят описать покупателя помянутого ножа и покажут ему фото К_ П_ (с бритым лицом, в обычных очках и без шапки), он покачает головой и скажет: «Не-а, абсолютно на него не похож».

Потом я припарковался на холме, откуда открывается вид на покрытый инеем берег и озеро, и металлически-серое небо, и лед, и неясно, где заканчивается одно и начинается другое, так что можно подняться с земли прямо на небеса, если верить в такое дерьмо, ЧЕГО К_ П_ НЕ ДЕЛАЕТ! и в руке у меня был нож для колки льда, он пронзал, колол, впивался в свою цель, и внезапно я так ЗАВЕЛСЯ, что КОНЧИЛ В ШТАНЫ, прежде чем успел расстегнуть ширинку, о господи, ЭТО ЧТО, СИМВОЛ ГРЯДУЩИХ СОБЫТИЙ?

17

С утра по понедельникам и четвергам на Норд-Черч вывозят мусор. Так что я подтаскиваю желтые пластиковые контейнеры к бордюру еще в 7:30 утра, и это обычное дело, ведь я встаю рано, я не нуждаюсь в продолжительном сне, как всякие слабаки. На мне спортивные штаны и бейсболка с эмблемой ТАЙГЕРС, и я смотрю прямо перед собой, как человек занятый своим делом, и вдруг, как гром посреди ясного неба, этот голос! — этот тихий невнятный голос! — и я поначалу не обратил внимания, но потом расслышал и круто развернулся, будто это Вьетнам, а я морпех, как в кино, и увидел одного из жильцов! — это всего-навсего один из жильцов, Рамид, решил проявить вежливость по пути в университет, он в капюшоне, как ребенок, с детским лицом и глазами шоколадно-бисквитными, и спрашивает, нужна ли мне помощь? и я гляжу на него, вступаю в ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ, но лишь на секунду, потом успокаиваюсь и говорю: «Нет, спасибо, это моя обязанность. Но спасибо».

18

Доктор Е_ спрашивает: «Какой характер носят ваши фантазии, Квентин?», и я озадачиваюсь и молча краснею, как в школе, когда я не мог даже понять вопрос учителя (пока все на меня смотрели), не то, что ответить. Наконец отвечаю, так тихо, что доктору Е_ приходится приложить ладонь к уху, чтобы расслышать: «Думаю, у меня нет этих самых — «фантазий», как вы сказали, доктор. Не знаю».

19

В случаях с КРОЛИЧЬИМИПЕРЧАТКАМИ, ИЗЮМНЫМИГЛАЗКАМИ, ЗДОРОВЯКОМ у меня, конечно, не было доступа ни в квартиру управляющего, ни в погреб дома 118 по Норд-Черч. Был лишь мой фургон и двухкомнатная квартира на Двенадцатой улице. Ванна в тамошнем санузле.

Процедуры я проводил, как попало, и эксперименты постоянно терпели крах. Приходилось громко включать радио, какой-нибудь хэви-метал на волне WMWM из Маскегона, и иногда там начиналась гребаная реклама, в ответственный момент вдруг вторгался какой-то незнакомый голос. Иногда у меня тряслись руки, или я был под красными, и пальцы не слушались, как во сне, будто плывешь сквозь клей. Иногда я СЛИШКОМ БЫСТРО ВОЗБУЖДАЛСЯ. Черт побери.

КРОЛИЧЬИПЕРЧАТКИ, самый первый, на которого я возлагал такие надежды, забился в судорогах, как ненормальный, когда я ткнул ножом для колки льда под углом, как на рисунке, в «костную орбиту» над глазным яблоком (или куда-то там, пробил кость), заорал в губку, которой я заткнул ему рот, и даже как-то сумел разорвать проволоку на щиколотках, но в себя так и не пришел за те двенадцать минут, что умирал, пока я лил ему на лицо холодную воду, чтобы смыть кровь и привести его в чувство. Мой первый ЗОМБИ — сраный незачет.

ИЗЮМНЫЕГЛАЗКИ прожил в ванне семь часов, иногда почти приходил в сознание, хрипел и всхрапывал, так что я думал — РАБОТАЕТ! РАБОТАЕТ! МОЙ ЗОМБИ! но веко его единственного оставшегося глаза (я «справился» только с одним) пришлось поднять и заклеить лентой, сам по себе он постоянно закрывался. Я двигал ему руки и ноги, чтобы поддержать кровообращение, гладил и сжимал его член (который оставался вялым и липковато-прохладным, как куриные потроха), но НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО. А потом все кончилось, и — БЛИН, КАКОЙ ОБЛОМ.

ЗДОРОВЯК был наиболее перспективным, потому что тогда я, думаю, уже научился искусно управляться с ножом, это умение, которое приобретаешь с практикой, и чтобы