София неутомимо болтала, пока прислуга подавала на десерт птифуры. Эстелла и Лудовико время от времени что-то бурчали, Адам молча ел, а Ода, как только кто-нибудь – особенно брат – глядел в ее сторону, облизывала ярко накрашенные губы.
А Аура еще думала, что ее семья – это кошмар.
Тиканье часов наконец смолкло: игла граммофона добралась до центра пластинки. Ода зацокала языком, подхватив ритм: цок-цок, цок-цок. Тут Северин Октавиан с выражением крайней брезгливости поднялся из-за стола, подошел к граммофону и опять завел пластинку. Когда снова раздалось тиканье и Ода перестала цокать, Северин обратился к Ауре и Софии:
– С позволения дам – у меня еще дела. Но прежде чем откланяться, позвольте спросить, фрау Инститорис, что привело вас в Прагу?
Северин был совсем не похож на своего брата Лудовико. На вид – лет семьдесят, густая седая шевелюра, старомодные бакенбарды и черная, круглая родинка на лбу, словно дырка от пули. На носу сидели очки в потемневшей серебряной оправе. Северин рассматривал Ауру то поверх очков, то через узкие стекла.
– Я много путешествую, – с улыбкой ответила она. – Исключительно для собственного удовольствия. Многие скажут, пожалуй, что я проматываю семейное состояние.
Ода уронила серебряную вилочку.
– О, совсем как… – начала она.
– Ода! – прикрикнул на нее отец. – Помалкивай, когда тебя не спрашивают.
– А почему ей можно говорить когда угодно? – Ода состроила гримасу.
– Ода говорит о нашей старшей сестре, – пояснил Адам Октавиан, указав на пустое место за столом. – Она постоянно разъезжает по всей Европе и редко дает о себе знать.
Северин презрительно поморщился:
– Некоторые считают, что просто обязаны повидать мир. Я не разделяю этого мнения.
– Может быть, вас это удивит, – сказала Аура, – но я постепенно склоняюсь к тому, чтобы с вами согласиться. Ценность путешествий сильно преувеличена. Все эти миленькие гостиницы, вереницы незнакомых лиц – в конце концов от этого устаешь.
– Что ж, мне, как я уже говорил, пора обратно в мастерскую, – сказал Северин.
– А что это за мастерская, куда вас тянет так поздно вечером?
– Он часовщик! – вырвалось у Оды.
Ее мать дважды громко хлопнула в ладоши. Ода поджала губы и густо покраснела.
– Как интересно, – заметила Аура. – Значит, если мне понадобятся особые, уникальные часы, например напольные, я могу обратиться к вам, герр Октавиан?
– Я давно перестал делать часы. Механизмы, которыми я теперь занимаюсь, гораздо сложнее.
Лудовико презрительно хмыкнул, но ничего не сказал.
Северин на прощание коротко поклонился Ауре и вышел из столовой, не удостоив Софию и взглядом.
– Адам, уложи, пожалуйста, сестру спать, – велела Эстелла.
Тот кивнул, сложил салфетку и поднялся.
– Вообще-то я хотела попросить Адама провести меня и нашу гостью по замку, – вмешалась София.
Лудовико снова хмыкнул, а Эстелла промокнула губы, но возражать не стала.
– Я и сама найду дорогу! – Ода вскочила и выбежала из комнаты.
Эстелла повернулась к мужу:
– Проследи, чтобы она действительно пошла к себе.
Лудовико со скукой посмотрел на жену, обогнув стол, подошел к Ауре, протянул ей руку, кивнул Софии, даже не взглянув на нее, и вышел за дочерью в коридор.
Адам, бледный, стоял у своего стула, положив руку на спинку.
– Уже темнеет, – сказал он Софии. – Не знаю, удачное ли это время для экскурсии по дворцу.
Но София уже отодвинула свой прибор и поднялась.
– Я уверена, что фрау Инститорис будет очень интересно – ведь нам есть, что показать.
Мысли Ауры все еще вертелись вокруг напольных часов и мастеров, которые над ними трудились.
– Если фрау Октавиан не возражает, – вежливо ответила она.
Хозяйка дома махнула рукой, показывая, видимо, что ей все равно.
– Ну что ж, – весело сказала София. – Пойдем.
Когда Аура проходила мимо Эстеллы к двери, та вдруг протянула руку и схватила ее за запястье.
– Простите?..
Эстелла подняла руку Ауры к глазам и уставилась на ее ногти. На пять нарисованных лаком глаз.
София молча взяла Ауру под руку и увела из столовой.
Глава 31
– И что это было? – прошипела Аура, поднимаясь рядом с Софией по мраморной лестнице.
Адам шел на две ступеньки впереди и делал вид, что не слушает.
– Ты о чем? – спросила София с самым невинным видом.
– Ты ведь привела меня сюда не затем, чтобы провести приятный вечер с этими людьми?
Адам глянул через плечо:
– Поверьте, это еще был приятный вечер. Бывало куда хуже.
– Адам! – хихикнула София.
– Объясни мне наконец, зачем я здесь! – резко проговорила Аура. – Или я немедленно ухожу.
Она обернулась и указала на входную дверь. При этом ее взгляд снова упал на чудовищную деревянную фигуру. Отсюда, сверху, казалось, что эта штуковина схватит своими вытянутыми руками любого, кто попытается бежать из дома.
– Ты ведь в поиске, – ответила София уже серьезнее. – В вечном поиске. Не забывай: я когда-то была такой, как ты. Ты не можешь пройти мимо того, что существует вне законов природы. А для многого, что ты тут увидишь, ты не найдешь объяснений в книгах.
Аура показала на спину Адама.
– Что он знает? – беззвучно спросила она одними губами.
София с улыбкой поднесла к губам указательный палец и покачала головой, но подозрения Ауры не рассеялись. Вскоре она почувствовала легкое прикосновение пальцев Софии. Но когда взглянула на свою руку, оказалось, что танцовщица крепко держит ее, и только тут почувствовала тепло ее кожи и нежное пожатие пальцев. Казалось, София обретает плоть и кровь, только когда на нее смотрят; в остальное время она существует лишь как призрак, как идея, как манящий соблазн. У многих посетителей, вечер за вечером приходивших в варьете, видимо, возникало такое же ощущение, и они приходили снова и снова в попытках уловить неуловимое. Был ли тут какой-то трюк, который София проделывала намеренно? Или такова в самом деле ее природа?
Адам вел их по длинному коридору. С улицы трудно было в точности оценить размеры дворца Октавианов; только теперь Аура поняла, насколько он огромен. Расположение лестниц и коридоров становилось все запутаннее.
Наконец Адам остановился на углу. Вправо отходил коридор. Когда Аура и София подошли ближе, Адам молча показал вдаль.
– Это одно из тех мест, – сказал он.
Стены над деревянными панелями были выкрашены в бордовый цвет, возле дверей висели золоченые лампы. В ближней части коридора горела каждая вторая, в дальней – ни одной. Там все тонуло во мраке – густом, как черный дым, только неподвижном и без запаха.
– Ну, что скажешь? – с надеждой спросила София.
Аура заморгала:
– Что это?
– Абсолютная тьма, – пояснил Адам. – С первого же шага не видишь даже собственной руки перед глазами.
Поколебавшись мгновение, Аура двинулась по коридору в самую глубину мрака. На первый взгляд можно было подумать, что все дело в погасших лампах. Но граница между светом и тьмой была слишком резкой. Переход от неяркого света к непроницаемой черноте
