– Что ж, типичная семья, судя по всему. И мне нужно запомнить все эти имена?
София покачала головой:
– Нет, это неблагодарное дело.
Перед входом висело необычное украшение: огромная деревянная женская фигура словно выступала прямо из стены. Казалось, женщина высовывается в прихожую из соседней комнаты через окошко. Фигура была обнаженная, соски на тяжелых грудях стояли торчком, обе руки вытянуты вперед. У нее не хватало трех пальцев на одной руке и двух на другой, а там, где должны быть глаза, кто-то грубо прошелся рашпилем.
– Это носовая фигура корабля?
София кивнула:
– Одна из родоначальниц Октавианов путешествовала вокруг света, была одной из первых женщин, открывавших новые земли. Она прошла по всем морям, и во всех музеях мира есть ее, скажем так, находки. Эта фигура украшала нос ее корабля.
Аура приподняла брови:
– Я ее знаю?
– Это не я, если ты об этом, – рассмеялась София. – Ее звали Сузанна. Сузанна Октавиан. Загляни в какую-нибудь энциклопедию потолще – там найдется про нее статья. Ни для кого не секрет, что она неплохо нажилась на том, что успела натащить со всего света. Все, что ты тут видишь, – ее заслуга. Кто знает, могли бы Октавианы сегодня позволить себе свои прихоти, если бы наша дорогая Сузанна не сумела так ловко пустить в оборот краденое золото и другие трофеи. Уж поверь мне, она не за бабочками охотилась.
– Ты ее знала?
– Конечно.
Аура подошла ближе к фигуре и остановилась под вытянутыми руками. Торс был, наверное, метра два длиной, безглазое лицо казалось огромным. Вблизи было видно, что кто-то пытался нарисовать новые глаза на месте выпиленных. Краску потом смыли, но в трещинах остались темные следы, словно растекшийся грим.
– Тебе не кажется, что оленьи рога в прихожей смотрелись бы изящнее?
София рассмеялась. При этом она казалась просто неприлично юной.
– В семье Октавианов ценится не изящество, а традиции. Если у нас будет время и нас не сожгут как ведьм, я тебе еще кое-что покажу.
– Сузаннину коллекцию черепов?
– Нет, кое-что получше.
Аура снова, почти против воли, взглянула на деревянную фигуру. Массивное тело растрескалось от соли морей и океанов. Казалось, фигура вот-вот переломится в талии. Удивительно, что она еще держится на стене.
Когда Аура опустила взгляд, перед ними стоял неслышно вернувшийся Якуб.
– Господа вас ожидают.
Он подозрительно поглядел на Ауру, словно опасаясь, как бы она не унесла драгоценную фигуру под блузкой.
София протянула Ауре руку:
– Идем, я познакомлю тебя с семьей.
Глава 30
Комната, где ужинали Октавианы, оглашалась громким тиканьем. Но маятник часов на камине не качался, и стрелки стояли неподвижно, показывая двадцать минут девятого. Тиканье доносилось, видимо, из трубы граммофона, на котором крутилась пластинка.
– В этом доме не доверяют часам, – пояснила Эстелла Октавиан. – Но тиканье успокаивает.
Эстелла была худая строгая женщина с заколотыми наверх седыми волосами. Перед ней стоял стакан воды, к которому она не притронулась до основного блюда.
В ответ на ее слова с другого конца стола раздалось тихое мужское хихиканье, но того, кто смеялся, Аура не разглядела. Огромный букет, стоявший посередине стола, скрывал от нее Северина Октавиана – деверя Эстеллы. Видимо, это София заказала целую гору цветов. Никто, казалось, не обращал на букет никакого внимания, и монументальный шедевр флористики возвышался посреди накрытого стола, словно невидимый для всех, кроме Ауры.
Лудовико Октавиан – супруг Эстеллы, брат Северина и глава семьи – поднял глаза от жаркого и попытался приветливо улыбнуться, но вышло неубедительно. Он, видно, и сам это понял: уголки его рта тут же опустились, и он снова молча уставился в тарелку. Когда ему представили Ауру, он разглядывал ее, как вещь на уличном лотке: нужно мне это? А сколько стоит?
Лицо Лудовико было усеяно пятнами, как у многих стариков. Редкие русые волосы казались чересчур длинными – так бывает у мужчин, которые не идут к парикмахеру, пока жена не скажет, что пора. А Эстелла вряд ли стала бы ему напоминать: они даже не пытались изобразить гармоничный брак.
Подали закуску, потом – обильное главное блюдо. София не умолкала ни на минуту – единственная из всей семьи. Напряженная атмосфера за столом ее совершенно не смущала. Лудовико и Эстелла в лучшем случае раз или два кивнули в знак того, что слушают, – не важно, рассказывала ли она семейные истории или говорила об осенней погоде. И даже в ответ на ее оживленную тираду о том, что власти собираются усилить контроль над продажей алкоголя в публичных заведениях, они лишь пробормотали что-то невнятное.
Лудовико и Эстелла явно избегали взгляда Софии. Если она прямо обращалась к одному из них, они реагировали очень по-разному: хозяин дома словно съеживался от звука ее голоса, а Эстелла Октавиан принимала еще более неприступный вид и непрерывно промакивала губы кончиком салфетки, словно София пыталась ее поцеловать и при этом перемазала жирными от еды губами.
Их дети, Адам и Ода Октавиан, обращались с Софией как с пожилой тетушкой, которую уважают, но не любят. Это выглядело странно, хотя бы потому, что на вид София была лет на десять моложе их. Адам, похоже, был немного старше своей сестры Оды, ему было лет тридцать. Аура незаметно разглядывала его за столом и заметила, что его тонкие руки сплошь изуродованы ожогами. Темные волосы, костюм отлично сидит – словом, недурен собой, не считая крючковатого, как у хищной птицы, носа. Его он унаследовал от матери, Эстеллы. В остальном он походил на отца – те же мягкие черты лица, только в его случае эта мягкость говорила скорее о благородстве, а не о слабости.
Похожа ли на родителей его сестра Ода, понять было трудно, потому что она была накрашена до такой степени, что лицо казалось кукольным. Кожа набелена до фарфорового блеска, глаза подведены черным, губы – кораллово-красные. Аура уже при знакомстве подумала, что Ода умственно отсталая, и это подозрение усилилось за ужином. Сперва та играла с ложкой и вилкой, потом с мясом и овощами и при этом почти ничего не ела. Пила она не из бокала, а из большой фаянсовой кружки, с которой, похоже, не расставалась с детства. Посреди ужина она бросила нож в кувшин с водой, а все остальные притворились, что не заметили.
Каштановые волосы Оды были собраны в пучок. Выбившиеся прядки придавали ей растрепанный вид. В сочетании с размалеванным лицом это выглядело просто нелепо. Казалось, в теле этой
