– Вы Валтасар?

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Аура Инститорис. Я…

– В первый раз в Праге, – перебил он ее. Она кивнула.

– Кто вам меня рекомендовал?

– Я нашла ваше имя в книге.

Он что-то недовольно пробурчал себе под нос. То ли это было по-чешски, то ли какое-то ругательство, которого Аура не знала.

– Гм, – сказал он наконец, растянув этот звук так, что в конце концов и у Ауры в горле пересохло. – И чем могу быть полезен?

Она показала на свой чемодан:

– Как вы думаете?

– И мне не удастся вас убедить воспользоваться одним из этих новомодных автомобилей?

На этот раз она попробовала улыбнуться:

– Я хотела бы проехать по Птичьей дороге. Весь маршрут.

– Всю Птичью дорогу?

– Да, если вы не против.

Белая лошадь громко заржала.

– Залезайте! – сказал Валтасар, показывая на открытую дверь и не проявляя готовности помочь ей с чемоданом. – Но это будет долго.

– Да, я не возражаю.

Она с усилием забросила чемодан в карету и сама залезла следом.

Потертые сиденья и занавески были пропитаны запахом Валтасара. С таким же успехом она могла сунуть нос ему под мышку.

– Садитесь спиной к окну. – Он имел в виду широкое отверстие в передней стенке кареты, но не пояснил почему. Аура не стала вдаваться в подробности – как только карета тронулась, она скользнула в отверстие и уселась рядом с Валтасаром на козлах.

– Эй! – возмутился кучер.

– Изнутри я не вижу город.

– Но я не гид по Праге.

– Я отлично знаю, кто вы, Валтасар. Думаю, и вы знаете, кто я.

Он прикрикнул на лошадей, чтобы береглись «этих вонючих, гремучих чертовых тачек», а потом ответил уже спокойнее:

– Дочь старика Нестора. Он бывал тут – твой отец.

Теперь Валтасар обращался к ней на «ты», но Аура по-прежнему не фамильярничала, надеясь уважительным тоном завоевать его расположение:

– Так вы его знали?

– Не то чтоб близко. Возил его пару раз, но это было давненько. Лет восемьдесят или девяносто назад. О нем разное болтали – не умеют люди держать язык за зубами. Слухов ходило много, тем более многие на дух не выносили Нестора.

Аура почему-то совсем не удивилась:

– В той книге говорилось, что Птичья дорога – что-то вроде посвящения в тайны города.

– Ох уж эти алхимики, – тихо вздохнул Валтасар. – Вам жизнь не в жизнь без всяких церемоний. Посвящение… Поездка в карете – вот что такое Птичья дорога. Она идет через город с востока на запад. Пару раз мы пересечем концы солнцевратного креста, по которому ориентированы важнейшие постройки в городе. И проедем мимо больших Птичьих домов. – Кучер хитро покосился на Ауру. – Так ты узнаешь Прагу, а Прага узнает тебя.

Карета с грохотом и скрипом катилась по Целетной улице. Не прошло и нескольких минут, как Валтасар показал на один неприметный фасад. Дом казался новее соседних. Над входом виднелся каменный рельеф – птица с длинным хвостом-веером, обрамленная сложнопереплетенным орнаментом. Тонкая работа. Ауре вспомнился птичий скелет в башне Иннин.

– Дом «У билего пава» – у белого павлина, – пояснил кучер. – Первый пункт маршрута. Павлиний хвост символизирует цвета радуги, которыми отливает философский камень после окончательной дистилляции.

Аура кивнула и подумала, что словоохотливый Валтасар эти пояснения отбарабанивает, как заученный урок; непохоже, чтобы сам он был горячим приверженцем тайного учения.

– Павлин – священная птица Геры, матери богов, – продолжал он. – Символизирует солнце. Узор из глаз на его хвосте указывает на стоокого великана Аргуса Панопта, охранявшего Ио, дочь речного бога Инаха. – Произнося все это низким, благозвучным голосом, кучер искоса поглядывал на Ауру, словно пытаясь понять, поражает ее такое изобилие информации или наводит скуку. – В конце концов великан был побежден, а Ио превращена в корову. Корова же считалась у греков воплощением луны. А луна, как известно, один из символов Великого делания, символ превращения обыкновенного в драгоценное. Ведь в разные свои фазы луна меняет цвет – в новолуние из черной становится белой, а в полнолуние иногда и красной.

Лошади бежали рысью, не обращая внимания на разглагольствования своего хозяина, которые слышали уже несчетное число раз. Дом «У белого павлина» остался позади.

– А сколько всего таких пунктов мы проедем? – поинтересовалась Аура.

– Восемь – если ты действительно хочешь увидеть их все.

– Разумеется.

Валтасар не солгал, предупредив, что он не гид. Конечно, он возил пассажиров по городу и проговаривал свою речь у каждого из Птичьих домов, но для него это была лишь часть повседневной рутины.

Они выехали на Староместскую площадь. Тынский собор остался справа.

Аура спросила:

– Давно вы ездите по этому маршруту?

– Порядком уже.

– С пятнадцатого века? Так было написано в книге.

Он вздохнул:

– С тысяча четыреста шестьдесят первого года. Тогда я стал одним из вас.

– Но вы ведь не алхимик, верно?

Смех сотряс его огромное тело.

– Вообще-то я был солдатом. И вовсе, черт подери, не просил делать меня бессмертным! Но раз уж так вышло, пришлось мне искать себе занятие. А тут подвернулась солидная, честная работа. А куда было деваться? Так и стал возить пассажиров.

– Ведь ваше ремесло – куда больше, чем работа?

Валтасар польщенно погладил бороду:

– Да уж, в нынешнее время оно куда нужнее, чем тогда.

– Позвольте спросить почему?

Он бросил взгляд через площадь на Пражские куранты. Упоминания об этом удивительном механизме попадались Ауре в алхимических трактатах чаще, чем о любом другом произведении точной механики. На башне Староместской ратуши вращались разноцветные диски и циферблаты, но Валтасар не удостоил их вниманием: куранты не были одним из пунктов маршрута. Вместо этого он кивнул на сновавших по широкой площади людей.

– Они и не подозревают, какая над ними висит опасность, – произнес он с горечью. – Они могут жить спокойно лишь до тех пор, пока кто-то проезжает Птичьей дорогой от начала до конца.

– Птичья дорога – что-то вроде печати?

– Скорее нить, которая связывает эти дома и улицы между собой. Покрывало реальности, которое нависает над городом, не давая проступить таящемуся под ним безумию. Я проезжаю этой дорогой каждый день, без исключения, в солнечную погоду, в дождь и в снег (зимой на старых санях), и пока я успеваю от полуночи до полуночи проехать весь маршрут от начала до конца, все остается как было. Прага на следующее утро просыпается такой же, какой знают ее все эти люди. Но помилуй нас Бог, если что-то по-настоящему серьезное мне помешает, и дорога хоть на один день останется не пройденной до конца – тогда чары разрушатся и на всех нас набросятся полчища духов.